Книга Братва особого назначения, или Демьян и три рекетера! - Дмитрий Черкасов

Когда грохнули Васю Борисова на какой-то стрелке, ребята его расползлись кто куда. Кое-кто из борисовских прибился к Эдуарду Аркадьевичу. Среди них была и тройка друзей: Адидас-Шнуропет, Простак-Путейкин и Биттнер-Мастак.

Но если продолжить рассказ о дружбе Эдуарда Аркадьевича и Марлена Полуэктовича, то следует заметить, что в ней главенствующую роль всегда играл всё же Недрищев. В перестройку он ловчее других «партайгеноссе» перебрался в класс бизнесменов-капиталистов, и, как человек очень охочий до самых больших денег, какие только можно себе вообразить, занялся в своём регионе самыми быстроприбыльными делами.

Именно Недрищев, используя многочисленные связи, налаженные заблаговременно в партийные времена, с приходом рыночных отношений организовал сбыт цветных металлов через республики Прибалтики, чудесным образом превратив бедную на полезные ископаемые Эстонию в самую первую продавщицу-производительницу меди на мировом рынке.

Когда запасы неликвидов цветных металлов на заводских складах города подошли к концу, когда вся отложенная на оборонных предприятиях на случай войны медь ушла в Прибалтику в обмен на море зелёных баксиков, Недрищев не захотел сбавлять темпов процесса роста личного благосостояния… Тем более, что ему бы и не дали, так как в этом процессе он участвовал не один.

А потому, опустошив стратегические запасы цветного металла всего региона, Недрищев переключился на редкоземельные металлы и торговлю технологиями, так называемым научным ноу-хау. А заниматься Недрищеву таким опасным видом бизнеса помогали расставленные вовремя и всюду свои люди! И, прежде всего, в городской мэрии.

Жена мэра Полового, Анна Андреевна Половая, была женщиной очень заметной. Она не сидела дома, вела самый активный образ жизни, какой только можно было представить для сорокапятилетней дамы, супруги первого лица большого, почти столичного города.

Анна Андреевна постоянно председательствовала во всех городских комитетах по благотворительности и заведовала всеми мыслимыми и немыслимыми фондами спасения, развития, помощи и подпирания нестойкой, слабой и заброшенной городской культуры, что когда-то гремела по всему миру как некий образец и ориентир для подражания.

Кроме того, Половая, как язвили злые завистливые языки, с мини-компьютером в голове и вечным двигателем в одном месте, выбивала для города большие суммы: то на восстановление городской публичной библиотеки, то на ремонт исторического музея, то на реставрацию церкви, где, по преданию, тайно венчалась какая-то княжна с тогдашним фаворитом императрицы…

Спасая то один, то другой памятник культуры, Половая, «замутив» копеечку малую для семейного бюджета, не забывала выгодно представить деятельность своего мужа как благодетеля культуры и искусств.

В её деятельности принимал активное участие и Марлен Полуэктович Недрищев. Именно Недрищев был попечителем и учредителем многих благотворительных фондов, именно он, как ведущий бизнесмен региона, помогал привлечь иностранных инвесторов и организовать сбор пожертвований среди новых городских буржуев, а заодно через эти благотворительные фонды Недрищев отмывал свои кровные, заработанные на торговле наркотиками и, запрещёнными к вывозу ядерными технологиями, деньги.

Пока завистники об этом говорили шёпотом, Недрищев с его друзьями относились к подобным слухам как к неизбежному злу, но когда враги собрались сказать об этом вслух, пришла пора защищаться.

Марлен Полуэктович позвал Эдуарда Аркадьевича к себе на дачу. Там было удобнее разговаривать.

Ну, не поставит же ФСБ микрофоны под каждым кустом, в самом деле! А вот уверенности в том, что чекисты вместе с ментами не слушают дачных интерьеров — у Недрищева не было. Наоборот, была полная уверенность, что дача прослушивается.

Поэтому разговор повели возле пруда, где Могила с Анзором быстро устроили папам походную экибану: поставили два шезлонга, столик с напитками, заботливо укрыли коленки боссам английскими пледами и отошли на почтительное расстояние, многозначительно держа в руках попискивающие трубки раций.

— Я тебя о чём попросить хочу, — начал Недрищев, выждав хорошую паузу, — найди верных и не глупых ребят, из тех, что у чекистов покуда ещё не засветились, да с мозгами, чтоб можно было послать за кордон с поручением…

Эдуард Аркадьевич тоже выдержал паузу.

— Найдём, если надо, — уверенно произнёс он.

— Надо, Эдик, очень надо.

И Недрищев поведал другу суть интриги.

— Понимаешь, если Москва Полового свалит, всему нашему бизнесу сразу может наступить кердык. Это край. И допустить такого, сам понимаешь…

— Понимаю, — кивнул Эдуард Аркадьевич, отхлёбывая горячего, с ямайским ромом чаю. — И на чём его валят?

— Как обычно, на компромате…

— Да на кого сейчас компромата нет? — усмехнулся Эдуард Аркадьевич. — Ты мне покажи хоть одного чистенького?

— Э-э, брат, тут ты не прав. Москва по-иному пока не умеет — у них других методов и нет в арсенале, кроме как кассетку на телевидение забросить, да потом Генпрокуратуру по общественному резонансу подключить…

Щеки Марлена порозовели, глаза заблестели. Видно, говорил он о том, что давно уже его тревожило.

— Ну, и что? Есть такая кассета?

— Есть… Эти сволочи бьют по Аньке, по её связям с криминалом, то есть со мной, сам понимаешь…

— Понимаю, — криво усмехнулся Эдуард Аркадьевич.

— А исполнителем у них — полковник Сушёный с его сворой московских ментов…

— Это тот, которого из министерства прислали без согласования с Половым?

— Точно!

Папы помолчали, прислушиваясь к дачной тишине, и в этом их молчании было полное понимание важности общего дела.

— У меня источник хороший, — продолжил Недрищев, немного успокоившись, — но информация неполная… В общем, мы с Анной где-то наследили, и Сушёный уже нацелил телевизионщиков на этакое журналистское расследование…

— Ну, так давай пугнём журналюг или купим их, впервой, что ли? — прервал друга Эдуард Аркадьевич.

— А ты думаешь, я не пытался? Сушёный, со своей стороны, их тоже пугнул. И денег пообещал, мол, когда придёт другой мэр, у них всё будет…

— Да… — промычал Эдуард Аркадьевич, — ну так что? Кассета нужна?

— Правильно мыслишь, Эдик, — кассета. Её, родимую, надо вырвать у них, потому как без КАССЕТЫ кина у них не получится, — сказал Недрищев, подливая другу горячего чаю из красивого китайского термоса.

— И где она?

— Пока там, за кордоном… Мы с Анькой во Франции были на симпозиуме по культуре…

— Знаю, на каком симпозиуме ты с ней был, — осклабился Эдик и понимающе подмигнул.

— В общем, кассета пока там, но, как мне только что доложили, Сушёный уже послал за ней…

— Кого?