Книга Чужое лицо - Энн Перри

Каково же было его потрясение и растерянность, когда выяснилось, что хозяйка никогда не слышала об этой церкви! Монк почувствовал, как в нем закипает раздражение. Она должна знать! Он готов был пуститься в спор, но вовремя осознал, что это бесполезно и приведет лишь к бессмысленной ссоре с миссис Уорли.

Тут она присмотрелась к нему, и на ее лице появилось замешательство.

— Боже, да вы, я гляжу, принарядились! Давайте-ка я выспрошу у мистера Уорли, он лучше моего знает город. Мне кажется, это где-то возле Мэрилебон-роуд, но это очень длинная улица.

— Благодарю вас, — Монк чувствовал себя круглым дураком. — Мне это очень важно.

— Приглашены на бракосочетание, так ведь? — Она озабоченно оглядела Монка и смахнула пылинку с темного рукава. — Тогда просто наймите хорошего извозчика, и он доставит вас прямо до места.

Мысль была настолько очевидной, что Монк удивился, почему она не пришла в голову ему самому. Миссис Уорли спросила мужа, и тот сообщил, что церковь эта, по его мнению, находится напротив Йорк-Гейт. Монк поблагодарил хозяйку и, выйдя из дома, кликнул кеб.

Когда он вошел в храм, служба уже началась. Высокие голоса пели первый гимн — скорее старательно, нежели ликующе. Был ли Монк религиозен? Трудно сказать. Во всяком случае, услышав пение, он не проникся ни благоговением, ни радостью — напротив, его внимание привлекла искусная резьба по камню.

Он вошел внутрь храма быстро, но на цыпочках. Прихожане покосились на него с неодобрением. Не обращая ни на кого внимания, он проскользнул на заднюю скамью, нашаривая в кармане Псалтырь.

Все было незнакомым. Он легко следовал мелодии гимна лишь потому, что она была достаточно бесхитростной. Преклонял колени, когда все преклоняли, и поднимался, когда поднимались остальные.

После того как священник поднялся на кафедру и начал проповедь, Монк напряженно всмотрелся в его лицо, но так и не дождался ни малейшего проблеска воспоминаний. Мог ли он подойти к этому человеку, признаться в своей беде и попросить о помощи? Незнакомый голос изрекал одну банальность за другой, интонации были мягкие, но косноязычие оратора производило отталкивающее впечатление. Монка охватило чувство безнадежности. Если проповедник не мог справиться с собственными мыслями, то где уж ему запомнить своих прихожан!

Прозвучали заключительные слова, и публика потянулась к выходу. Монк вглядывался в лица, надеясь, что хоть одно из них покажется ему знакомым.

Он был готов уже встать и двинуться вслед за остальными, когда заметил молодую женщину в черном — стройную, среднего роста, с темными мягкими волосами, оттенявшими ясное лицо. У нее были темные глаза, нежная кожа и, пожалуй, слишком крупный рот. Походка ее, естественная и грациозная, невольно привлекала внимание.

Поравнявшись с Монком, женщина увидела его и остановилась. Глаза ее расширились, дыхание прервалось.

Он ждал, надеясь, что вот сейчас она заговорит с ним, он страстно желал этого, однако незнакомка уже овладела собой, чуть вздернула подбородок и, подобрав пышные юбки, двинулась дальше.

Монк пошел следом, но женщина уже была не одна. Спутники ее также были одеты в черное: высокий белокурый мужчина лет тридцати пяти, серьезный, длинноносый, и женщина с неестественно прямой осанкой и чертами лица, свидетельствующими о сильном характере. Втроем они вышли на улицу и остановились в ожидании экипажа. Никто из них не повернул головы в сторону Монка.

Он вернулся домой, полный смущения, страха и тревожной надежды.

Глава 4

Однако утром следующего дня, когда Монк, задыхаясь и уже слегка опаздывая, прибыл в участок, заняться Йитсом и его таинственным посетителем ему так и не удалось. По кабинету с голубым листом почтовой бумаги в руках расхаживал Ранкорн. Услышав шаги Монка, он остановился и повернулся к двери.

— А?! — Ранкорн в бешенстве взглянул на голубой листок, и левый глаз его при этом превратился в щелку.

Слова приветствия застряли у Монка в горле.

— Письмецо сверху. — Ранкорн воздел руку с бумагой. — Вдовствующая леди Шелбурн обращается к сэру Виллоуби, дворянину, и сообщает упомянутому члену парламента… — он язвительно выговорил высокие титулы, — что удручена неэффективной работой полиции, которая до сих пор не может изловить гнусного маньяка, зверски убившего сына леди Шелбурн в его собственном доме. Она не находит извинений промедлению в поимке преступника. — Ранкорн побагровел от ярости, произнося столь обидные и несправедливые слова. — Чем, черт возьми, вы занимаетесь, Монк? Вы же мните себя чертовски хорошим сыщиком, нацелились на чин суперинтенданта, комиссара, насколько мне известно! Так что нам отвечать леди Шелбурн?

Монк перевел дыхание. Упоминание о собственных амбициях потрясло его больше, чем содержание письма. Неужели он и впрямь собирался занять место Ранкорна? Оправдываться было некогда. Ранкорн ждал ответа.

— Лэмб проделал основную работу, сэр. — Следовало сразу же воздать должное коллеге. — Он сделал все, что мог, опросил всех свидетелей, жильцов, уличных торговцев, всех, кто мог заметить хоть что-нибудь подозрительное. — По лицу Ранкорна Монк видел, что старается зря, и все же продолжил: — К несчастью, ночь выдалась ненастная, все спешили домой, опустив головы и подняв воротники. Поскольку было сыро, на улицах вскоре не осталось ни души, вдобавок стемнело раньше обычного.

Ранкорн поежился от нетерпения.

— Лэмб потратил уйму времени, проверяя известных ему преступников, — упрямо продолжал Монк. — Он упоминает в своих рапортах, что использовал всех осведомителей в этом районе. Никто ничего не знает, или знают, но молчат. Лэмб, однако, убежден, что осведомители говорят правду. Не представляю, что он еще мог сделать. — Опыт Монка не подсказывал ему ничего, как, впрочем, и логика. Он искренне сочувствовал Лэмбу. — Констебль Харрисон нашел в ломбарде часы с инициалами Дж. Г., но мы пока не уверены, что они принадлежали Грею.

— Да, — злобно согласился Ранкорн, с отвращением проводя пальцем по краю письма. — Мы не уверены! Так чем вы тогда занимались? Отправьте часы в Шелбурн-Холл, пусть там их опознают!

— Харрисон уже в пути.

— Можете хотя бы сказать, как этот чертов убийца попал в дом?

— Я думаю так, — ровным голосом произнес Монк. — К одному из жильцов, к мистеру Йитсу, пришел гость. Было это приблизительно в девять сорок пять, а отбыл он примерно в половине одиннадцатого. Крупный мужчина, смуглый, плотно закутанный. Остальные посетители были женщины. Не хотелось бы спешить с выводами, но складывается впечатление, что убийца — именно он. Кроме того, я не представляю, каким еще образом преступник мог проникнуть в дом. Гримвейд запирает двери в полночь или раньше, если все жильцы уже дома. Опоздавшим приходится звонить в колокольчик, чтобы им открыли.

Ранкорн положил письмо на стол Монка.

— Когда же он запер двери той ночью? — спросил он.