Книга Кати в Америке - Астрид Линдгрен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я смиренно призналась себе, что в Калифорнии, видимо, всё иначе, и принялась болтать с Бобом.
Ещё прежде чем мы пустились в путь, Боб занял довольно скептическую позицию в вопросе о преимуществах путешествия вместе с Тётушкой, расположившейся на заднем сиденье. Но я утешила его, сказав, что Тётушка по причине своего преклонного возраста в машине всегда хочет спать.
— Она практически всё время спит, — заверила я его, после чего лицо Боба значительно просветлело.
— Ведь ты сама понимаешь, — сказал он, — мне захочется поболтать с тобой о том о сём, и нежелательно, чтобы кто-то слышал каждое слово.
Мы ехали уже целых два дня, и на челе Боба снова сгустились тучи.
— Если хочешь знать моё мнение — она крайне энергичная и жизнедеятельная дама! — сказал Боб. — Или же это необычайно тяжелый случай бессонницы. Она нуждается в медицинском обследовании. Ведь можно принимать пилюли.
— Что вы там говорите о пилюлях? — услышали мы с заднего сиденья голос Тётушки, бодрой, как только что проснувшаяся птичка. За два дня она даже не вздремнула, и Бобу так и не удалось поболтать со мной ни «о том», ни «о сём».
Мы ещё более молча поехали дальше. На заднем сиденье тоже стояла тишина. Тётушка сидела с закрытыми глазами, и Боб, собравшись с духом, сказал:
— Мне кажется, в шведских девушках есть что- то особенное. Разумеется, я знаю не очень многих, но, во всяком случае, Гарбо, Бергман...[89]а ещё ты, Кати!
— Ну а я? — сердито спросила Тётушка и открыла глаза.
Мы ехали дальше в еще более глубоком молчании. Слышалось только, как тарахтит мотор. Мне самой захотелось спать. Боб обернулся и посмотрел на Тётушку.
— Да, в самом деле, — прошептал он. — Думаю, природа взяла своё. Кати, — через некоторое время продолжил он, — ты веришь в любовь с первого взгляда?
Не успела я ответить, как за нашими спинами послышался тонкий, чуть суховатый голос:
— Конечно верит. Она всегда влюбляется с первого взгляда.
Угнетённость — самое верное слово, какое я могу придумать, чтобы описать настроение, воцарившееся в автомобиле в ближайший час. Потом мы приехали в небольшой городок, где Боб должен был проинспектировать филиал своей конторы. Поблизости находился чудесный заповедник, и Боб оставил мне машину, чтобы, пока он не вернётся, мы вместе с Тётушкой объездили этот парк.
— Послушай-ка, Тётушка! — рассерженно сказала я, когда мы, оставшись одни, рулили под сенью заповедных дубов. — Неужто, в самом деле, тебе так необходимо было высказываться о любви с первого взгляда?
Ответа я не получила. Единственный звук, который я услышала, был равномерный храп Тётушки, смешивавшийся с мягким шелестом деревьев.
Солнце село, и наступил вечер, и мы с Бобом пошли в кино в забытом Богом городке, куда причалили на ночь. Тетушка спала в одном из туристических бунгало рядом с мотелем совсем близко от городка, куда мы завернули. Да, она спала как убитая.
— Рано или поздно природа берет свое, — сказал довольный Боб.
Вооруженные колоссальным пакетом попкорна, мы вошли в сверкающий рай, который являл собой самый большой кинотеатр городка. Попкорн, как каждому известно, — воздушная кукуруза. А если не каждому известно, какие колоссальные количества этого своеобразного лакомства потребляются в Америке, спросите у меня. Я сказала Бобу, что если, упаси бог, кто-то ко- го-то случайно переедет и возникнут трудности с установлением личности жертвы, то вскрытие обязательно даст ответ на этот вопрос. Если живот набит кукурузой, то это либо американец, либо курица. Не хочу сказать о попкорне ни единого дурного слова, но шуршание целлофановых пакетов и хруст кукурузы, перемалываемой зубами как раз в тот момент, когда Бетт Дэвис[90]выходит в звездную ночь с одним желанием — умереть, так сбивают с толку, что тут уж ничего не поделаешь — в твоем духовном мире начинается некоторый кризис.
А вообще-то в американских кинотеатрах тебя сбивают с толку и без попкорна. Я пришла с Бобом в кино, такая счастливая, что увижу настоящий потрясающий триллер, который заставит волосы на голове встать дыбом. А что получается? Только я опускаюсь на свое место и поднимаю глаза к экрану, вижу: там стоит отвратительная личность мужского пола с окровавленным ножом в руке, а полицейские устремляются к ней со всех сторон и один из них говорит тому самому с ножом:
— Стало быть, вы и есть убийца. Ладно, меня это не удивляет!
Разве? Меня это несказанно удивило! Это произошло на экране так внезапно! Толкнув Боба в бок, я прошептала:
— Это что еще за шутки? Мы ведь пришли в середине картины![91]
— Это не важно, — прошептал в ответ Боб. — Мы останемся, пока не посмотрим всю картину — с начала до конца.
Ну и ну! Только представить себе такое! Я спросила Боба, как он читает детективные романы, тоже с конца?
Но именно так и ходят в кино жители Америки! Люди все время поспешно входят и выходят, и садятся на свободные места, и совершенно не реагируют на то, что Кларк Гейбл набрасывается на Лану Тернер[92]с криком «Наконец, наконец-то ты моя!» еще прежде, чем зрители вытащат пакеты с попкорном, и прежде, чем хотя бы мало-мальски убедятся в том, что у Кларка вообще-то благородные намерения в отношении Ланы. Поправьте меня, если я ошибаюсь, но разве в этом случае американцы не похожи на детей? Веселых и приветливых детей, которые смотрят живые картины. Им весело оттого, что герои движутся и что одновременно звучит музыка и раздаются крики. Но то, что, собственно говоря, происходит на белом экране, явно не очень существенно.
Между тем я попыталась сконцентрировать внимание на действиях убийцы, но, о боже, до чего же странно он себя вел! Вместо того чтобы убивать и беспрерывно трудиться, чего можно было бы ожидать от профессионала, знакомого с чувством ответственности, он взял нож для сала на кухне Бейтсов. И тогда прибежала Тетушка и в бешенстве закричала: «Убийца, пусть грех этот останется на твоей совести!»