Книга Тропа предела - Антон Валерьевич Платов

человек. — Я имею в виду: зря идешь мимо. Закат сегодня красивый, — он, наконец, обернулся, и юноша увидел его лицо — чистое, почти без морщин лицо пожилого, но здорового человека. Волосы, заплетенные на висках в косички, были почти седыми, а глаза — темно-карими, веселыми. — Меня зовут Энайр.

— А меня… — МакБайшкнэ замялся на долю секунды, а потом назвал прозвище вместо полученного неделю назад «временного» взрослого имени: — А меня — Финн.

— Хорошее имя, — Энайр улыбнулся, качнул в воде ногой, спугнув стайку резвых мальков. — Особенно, если понимать, что оно означает.

— Всего лишь то, что у меня светлые волосы, — юноша пожал плечами.

— Иногда говорят, что не бывает неверных ответов; бывают неверно понятые задачи.

МакБайшкнэ собрался было ответить, что его имя касается лишь только его самого, — и ответить резко, — но почему-то не сделал этого. Возможно, добродушное, хотя и с лукавинкой, лицо сидящего на бревне человека просто не располагало к грубости. Вместо этого назвавшийся Финном спросил:

— Ты слышал, как я подходил? У тебя хороший слух, Энайр.

Тот снова усмехнулся.

— Да нет, не слышал. Не переживай за свое умение тихо ходить по лесу, мальчик, — с ним все в полном порядке, тебя не услыхал бы даже какой-нибудь пугливый мыш.

— Но ты ведь поздоровался со мной.

— Ну и что? Я просто понял, что ты подошел.

— Но как?

— Как? Не знаю. Как медведь, спящий в берлоге, чувствует в дни Имболка приход весны? Ясно, что не ушами. Да и какая разница?

Они помолчали.

— Садись рядом, — сказал Энайр, спустя время, за которое солнце успело опуститься ниже и коснуться холмов. — С этого места прекрасно наблюдать за закатом.

Финн присел на бревно.

— Ты часто приходишь сюда смотреть на закат? — спросил он.

Энайр пожал плечами:

— Часто, когда это сочетается с другими моими занятиями.

— А чем ты занимаешься еще?

Энайр не ответил, и Финн подумал уже, что тот не расслышал вопроса, когда его новый знакомый вдруг заговорил — чуть приглушенно, чуть распевно:

Я собираю слова. Я смотрю на закат. Я слушаю звезды. Я беседую с дубом, я пою для орешника — В глубине леса, где зеленая тишь. Я жду Лосося. Я молчу о многом: Я собираю Слова. 

Финн вдруг ощутил некое неясное волнение, словно предчувствие события.

— О чем ты говоришь? — спросил он. — Что значит «собирать слова»?

— Настоящие слова нельзя просто придумать. Они — вокруг нас, и в нас самих тоже: в красках заката, в мерцании звезд, в шуме ветра, в улыбке девушки. Их — настоящие слова — можно только собирать, как дары.

Финну показалось, что он почти понимает, что имеет в виду странный его собеседник. Но… он никак не мог ухватить это понимание, оно ускользало от него, как вода из неплотно сжатой горсти.

— Энайр, — попросил он, — пожалуйста, скажи мне какие-нибудь из тех Слов, что тебе удалось собрать.

В час, когда Солнце касается моря, Ветер стихает; Над зеленью трав, над ручьями в долинах, над фьордами в скалах Повисает безмолвье. Долог был день. Над Тропою Предела — покой и усталость. Золотом выстелен путь на закат; Одиноким мерцаньем Из далеких пределов, От самого Солнца, Накатит волна. Мягко плеснет на блестящую гальку под скальным обрывом И вынесет Слово.

Энайр замолчал.

Солнце на западе последний раз сверкнуло меж вершинами холмов и скрылось за горизонтом.

— О Энайр, — сказал Финн. — Могу ли я просить у тебя разрешения остаться здесь хоть ненадолго и учиться твоему Искусству?

Было тихо, только плеснула в реке у камней рыба. Финну показалось, что он видел мелькнувшую над водой спину большого лосося.

2

Лейнстер, среднее течение Боанн

весна года 1465 от падения Трои,

ночь того же дня

Энайр привел Финна в свою избушку, стоявшую на опушке леса неподалеку от того