Книга Соратники - Олег Юрьевич Рой

надо, – выдал в ответ, как отрезал, отец. – И всё. Точка. Больше это не обсуждается.

Голос у Алёнкиного папы был что надо: густой, хорошо поставленный бас – таким впору целой армией командовать. И возражать Илье Петровичу, раз он на чём-то настаивал, было столь же бесполезно, как рядовому спорить с генералом. Алёна и не пыталась, так что вскоре после этого оказалась в универе, причём сразу на втором курсе, где ей пришлось делать вид, что она перевелась из другого вуза.

Во всём, что касалось учёбы, притворяться оказалось не так уж сложно. Будучи с рождения очень способной, Алёна всё схватывала на лету и обучалась всему быстро, практически мгновенно. Зато в общении, особенно с другими студентами, пришлось гораздо труднее. Алёне нравились многие девушки и парни, хотелось побыстрее влиться в их ряды, стать такой же, как они, – но не тут-то было. Все те, кто её окружал, были слишком не похожи на неё (или, скорее, она была не похожа на них), чтобы Алёна могла почувствовать себя в их компании своей. Она вдруг осознала, как же сильно отличается от сверстников, частенько просто не понимала ни их интересов, ни их поступков, ни даже их слов.

На лекциях и семинарах или, как тут говорили, «на парах», было ещё ничего. Там все были заняты сами собой, слушали (или не слушали) лекторов, делали или не делали записи в планшетах и ноутбуках, выполняли или не выполняли задания и при каждом удобном случае норовили тайком, рискуя вызвать гнев преподавателя, заглянуть в телефон, чтобы поиграть, посмотреть какой-нибудь ролик или проверить новости в соцсетях. Но после занятий, в свободное время, когда все собирались в группы и группки, Алёна с первых же учебных дней почувствовала себя невероятно одиноко, точно оказалась на необитаемом острове. Раньше, то есть дома, всегда находилось, с кем поговорить, не с папой, так с мамой. Теперь всё было иначе. Отец хоть и преподавал в этом же универе и даже читал лекции дочкиному курсу, всё равно виделись они не так уж часто – папа ведь жил дома и бывал здесь не каждый день, а Алёна всё время проводила в кампусе. Так что общалась она с обоими родителями больше по телефону – но не будешь же постоянно звонить им и целыми днями висеть на видеосвязи!

Алёнка попыталась было подружиться с соседкой по комнате, но из этой затеи ничего не вышло.

Узнав, что эту смуглую, черноволосую и черноглазую девушку, в каждом движении которой чувствовались решительность и сила, зовут Бэллой, она поинтересовалась:

– Наверное, от слова «belle», красавица, ну, знаешь, по-французски?

Алёне казалось, что услышать такой комплимент собеседнице будет приятно, но та в ответ только презрительно скривилась:

– Вот ещё! Терпеть не могу вот этих всех «красотка», «детка»… Ты бы меня ещё «лапулей» назвала!

– А как тебе нравится, когда тебя называют? – растерялась Алёнка.

– Мне нравится, когда меня называют крутой, – снизошла до разъяснения Бэлла.

С тем, что её соседка по комнате крута, трудно было не согласиться. Мускулистая, атлетически сложенная и очень спортивная Бэлла Геворкян обожала любой экшн и увлекалась, как казалось Алёнке, всеми сразу экстремальными видами спорта и развлечений. Всех, кто был не так крут, как она, Бэлла сразу записывала в список людей второго сорта. На таких девушек она смотрела свысока, а «рохлей»-парней и вовсе презирала. Из всех существ мужского пола во всём универе её внимания удостоился только один – молодой физкультурник Рустам Эльдарович, красавчик, мечта всех первокурсниц, призёр кучи турниров по историческому фехтованию. Будучи пока ещё студенткой и преподавателем, Бэлла и Рустам свои отношения в стенах универа не афишировали, но зато уж за его пределами отрывались по полной, в том числе и на всяких экстремальных площадках.

Слушая рассказы соседки, как та прыгает с парашютом с крыш высотных домов, с запредельной скоростью гоняет на автомобиле по ночным улицам или скатывается по крутым спускам, лёжа на скейтборде ногами вперёд, Алёна искренне восхищалась – сама бы она никогда не отважилась ни на что подобное. Бэлла принимала её восторги как должное, но отвечать взаимной симпатией не спешила, поглядывала на собеседницу с превосходством, которое и не думала скрывать. Алёнку это, естественно, не устраивало, и она решила прекратить все попытки сблизиться с соседкой.

К счастью, одиночество новенькой длилось недолго. Вскоре её взяла под крыло однокурсница Юля Попова, носившая прозвище «всехняя мама». Из-за лишнего веса, совершеннейшего неумения одеваться и неудачно подобранной причёски (она даже почти не красилась, только подчёркивала рыжеватый от природы цвет волос) Юля действительно выглядела старше своих лет – не мамой студентов, конечно, но тётушкой, причём очень доброй и заботливой тётушкой. Добросовестная, старательная, с вечной немного смущённой улыбкой и неизменным туго набитым полосатым матерчатым рюкзаком за плечами, Юля была старостой группы и помогала всем, кого знала, – а знала она, казалось, весь универ. Разговаривала Юля всегда негромко, не повышая голоса, никогда ни с кем не ссорилась и, наверное, ни разу за всю свою жизнь не сказала ни о ком ни одного плохого слова. У неё был удивительный дар сочувствовать всем на свете и находить оправдание почти любому поступку. Даже если кто-то делал что-то ужасное, Юля говорила: «Да, он поступил, конечно, нехорошо, даже очень, но его тоже можно понять», – и далее следовал аргумент, как правило, весьма убедительный, заставлявший собеседника взглянуть на ситуацию совершенно с другой стороны.

Быстро поняв, что новенькая чувствует себя неуютно в чужом для неё, но уже сложившемся внутри себя коллективе второго курса, Юля села рядом с ней в аудитории и, когда семинар закончился, первая начала разговор. Она не лезла в душу, не задавала лишних вопросов, за что Алёна была ей благодарна, но продемонстрировала такую теплоту и участие, которые не могли не тронуть. В ту ночь Алёнка впервые за время жизни в кампусе уснула со счастливой мыслью, что в университете у неё появилась подруга.

На другой день она заглянула к Юле, чтобы позвать вместе пообедать, но той в комнате не оказалось, там была только Юлина соседка Диана Кочеткова. Алёна знала её, но ей эта девушка не слишком-то нравилась. В Диане всё было каким-то нарочитым, неестественным: наращенные ресницы, волосы с разноцветными прядями, непропорционально пухлые губы, обтягивающие вызывающие наряды со слишком откровенным вырезом, демонстративно выставляющим напоказ результат работы пластического хирурга.

Узнав, что Юли нет – та отправилась куда-то по своим вечным волонтёрским делам, Алёнка попрощалась и хотела уйти, но Диана задержала её странным словом «стопэ» и принялась