Книга Господин следователь - Евгений Васильевич Шалашов

это он иронизирует или хвалит?

— А что-то не так? — нахмурился я.

— Нет, все так, как по писаному, — с уважением сказал пристав. Повернувшись к подчиненным, спросил: — Значит, что господин следователь сказал? Убийца — здоровенный детина, ростом не меньше сажени. Вот, его мы и станем искать. Или не станем?

— Не станем, ваше благородие, — весело отозвался один из городовых, с медалью за русско-турецкую войну на груди. Да, который Егорушкин. — Чего искать-то, если и так ясно? Тимку Николка Шадрунов убил, кузнец с завода господ Милютиных. Вона, господин следователь его правильно описал — сажень, и кулачищи огромные. Тимка-то с его бабой давно шашни водил, а Николка терпел. Вот, значит, терпение и закончилось. Сейчас телеги дождемся, Тимку в покойницкую отправим, а потом за убийцей и съездим.

— Вот и отлично, — обрадовался я. — Задержим Шадрунова, допрос проведем, а если признание получим, я все бумаги господину прокурору представлю.

Н-ну, вот оно, мое первое дело. Можно сказать, что и раскрыто. Если верить словам городового, мотив Щадрунова был, возможность совершить преступление тоже. А я пока судебно-медицинский акт начну оформлять. Но не чернильной ручкой, а карандашом. Потом, в спокойной обстановке все перепишу, поставлю свою подпись и схожу за подписью пристава. Но черновик следует составить прямо сейчас, чтобы ничего не забыть. Надо указать — где находился «смертельно убитый труп мертвого покойника», во что он одет, что обнаружили на его теле.

Общее дело, казалось, сблизило нас и в ожидании телеги, на которой покойника повезут в морг, вся наша компания расселись на бережку. Мы с приставом устроились на бревнышко, а городовые — прямо на землю.

Антон Евлампиевич вытащил из кармана медный портсигар, а оба городовых принялись крутить цигарки из специальной табачной бумаги. Поначалу мне был неприятен запах дыма, но потом отчего-то захотелось закурить. Интересно, это тело моего реципиента реагирует? Сам-то я не курил, а вот что сказать о Чернавском? Среди его вещей не было ни папирос, ни спичек, но кто его знает? Возможно, что господин студент императорского университета и покуривал. Но мне удалось убедить себя, что курить вредно, а мое желание втянуть в свои легкие табачный дым временное, из-за расстройства.

Городовой Смирнов, затягиваясь вонючей махоркой, спросил вдруг:

— А скажите, ваше благородие, а правду болтают, что вы в Череповце оказались оттого, что супротив государя-император пошли?

Глава седьмая

В каком полку служили?

Я обалдело посмотрел на городового, задавшего такой вопрос. Откуда, интересно, такие слухи? Неужели Лентовский повел себя как сплетник? Подумав, ответил:

— Правда.

Оба городовых, сидевших на голой земле и даже мой сосед на бревнышке — пристав сразу же как-то напряглись. Вон, нижние чины аж руки протянули к своим «селедкам». А я, посмотрев на собеседников, принялся за рассказ:

— Вот, проснулся я как-то поутру. Умылся, помолился, а потом решил чаю испить. Иду в столовую, а там облом…

— Что там? — не понял пристав.

Вот, блин. Опять я с неологизмами, которые возникнут лет через сто, а то и больше.

— Ну, облом, в том смысле, что неудача или форс-мажор, — принялся объяснять я. — Н-ну, обманулся в своих ожиданиях. Вроде как — припрятал на утро бутылку пива, чтобы голову поправить, а ее кто-то выпил.

— А! — в один голос произнесли все полицейские.

— Или… — посмотрел я на одного из городовых — Егорушкина, что помоложе. — Пошел это в гости к знакомой, а у нее муж дома.

Пристав и городовой Смирнов покатились со смеху, а Егорушкин побагровел.

— И никогда я к замужним бабам не ходил, неправда, — пробурчал полицейский.

— А кто с голой жопой в крапиве сидел, пока Силантий Светлов свою бабу мутузил? — обличительно ткнул пальцем в грудь сотоварища городовой Смирнов. — Застал ведь он вас. Скажи спасибо, что выручили тебя дурака, отвлекли мужика, а иначе он бы тебе харю-то начистил.

Ишь ты, и как это я угадал? Ну, не важно.

— Так вот, я говорю — полный облом. Хозяйка самовар поставила, а воду залить забыла…

— О, а самовар-то и распаялся! — догадался господин пристав. — В трактире у Мясникова такое в прошлом годе было. Мальчонка-половой самовар поставил, так тоже воду забыл налить. Ох, и лупил же его хозяин.

Верю. Трактирный самовар — а я их по дороге из Новгорода насмотрелся, десятиведерный и дорогущий. Не знаю, можно ли такой починить, а если и да, то постояльцы, оставшись без чая, все матюги сложат.

— Так вот, остался я утром без чая. Сижу, расстраиваюсь и думаю — а не пойти ли мне против государя-императора?

— А при чем здесь государь-император? — не понял Смирнов. — Самовар-то из-за бабы-дуры распаялся, а государь при чем?

— А государь, как известно, всегда при чем. И чтобы у нас не случилось, всегда начальство виновато, — сказал я. Предупреждая новые вопросы и возгласы, продолжил: — И вот, стало быть, отправился я в Летний сад… — Я приготовился объяснять — где этот сад расположен, но вся троица дружно закивала — мол, знаем-знаем. Откуда бы? Ну, знают и знают, мне разъяснять не нужно. — И иду я к Лебяжьей канавке, а на ней государь-император лебедей кормит. Вот и иду прямо-таки на него, против государя, значит иду, а он мне — иди-ка ты господин Чернавский отсюда, да прямо в Череповец. Там как раз должность судебного следователя вакантна. А потом развернул меня спиной к себе, и… как даст леща! Рука у нашего государя тяжелая, мало не покажется. Вот, я прямиком сюда и пришел.

И пристав и оба городовых грохнулись со смеху.

Ну вот, контакт с полицейскими я установил. Может, какой-нибудь анекдот рассказать, чтобы сойти за «своего парня»? Но нет, не стану. Подождав, пока народ отсмеется, я встал со своего места:

— И вот еще что, городовой Смирнов, — сказал я ласково. Так «ласково», что городовой вскочил. — Если тебе кто еще разок скажет, что судебный следователь Чернавский против государя-императора шел, то разрешаю плюнуть тому мерзавцу в морду. А коли я еще раз такое услышу, то сам тому морду-то и набью. Понял?

— Так точно, ваше благородие, — обалдело ответил Смирнов, а пристав и Егорушкин очумело уставились на меня. Видимо, не ожидали перехода от шутки к жесткости тона.

А пристав зачем-то ухватил меня за