Книга Никого нельзя обижать! Семестр І - Yelis

пришлось посетить, когда мой папа поранил себе пальцы только что наточенным ножом. Все остальные сеансы моего «оболванивания» на протяжении всей моей прошлой жизни производил лично он сам. Так что и выражение это его.

«Почему бы и нет? Сколько можно тянуть?» – подумал я, кивая и вежливо пропуская напористую даму мимо себя, а после закрывая за нею дверь. – «А так – на дому, бесплатно! Может ещё и время работы в парке сократится! Перерыв-то совсем не резиновый».

Надежда на хоть какое-то сачкование общественно полезных работ с треском провалилась. Ольга Станиславовна, словно каждый день бывавшая у меня в гостях, сразу же устремилась в хозяйственную часть резиденции, стянув по пути измятую простыню. Женщина без лишних слов и движений усадила меня на табурет посреди бытовки и завернула вместе с руками в позаимствованное с кровати белое покрывало. «Хорошо, что простыня чистая! А то пришлось бы сейчас краснеть!» – опешил я от пришедшей в голову неожиданной мысли.

Шустрая «парикмахерша», не спрашивая оторопевшего клиента о предпочтениях в причёске, решительно приложила зажужжавшую машинку к моему затылку. А затем быстро повела её вверх по голове, закончив своё движение на моём лбу. Ну а мне оставалось только провожать ошарашенным взглядом падающие на белую ткань и красно-коричневый пол русые космы бывшей шевелюры.

«Зато не жарко! И голову мыть значительно легче и быстрее» – успокаивал я себя, удивляясь в финале местному цирюльному сервису – по-хозяйски вытащив из шкафчика пластиковую метёлку, Ольга Станиславовна, отряхнув перед этим укутывающую меня накидку, старательно подмела все состриженные волосы и аккуратно собрала их в извлечённый из кармана прозрачный пакет.

После чего, окинув творение своих рук удовлетворённым взглядом и едва слышно пробормотав непонятное: «Красавчик! И рожать не надо», глянула на часы и громко сообщила перед уходом:

– До конца перемены семь минут. По окончании этого времени жду тебя в парке. Могу дать ещё пять минут на высушивание головы. Тем более, что сохнуть там сейчас практически нечему.

В свою очередь, мазнув глазами по цифрам на обёрнутом вокруг руки ПИКоме, я быстро закинул слегка «шерстяную» накидку в стиральную машину и сунул по-прежнему недоумевающую, но уже остриженную голову под струю воды.

Небольшое развлечение я получил, наблюдая за удивлённым выражением лиц тех, кто встретился мне после обеда. А это были практически все представители учебной части гимназии. С непроницаемым выражением лица, но с едва сдерживаемым смехом в груди, я проходил мимо оборачивающихся вслед и детей, и взрослых.

И только не менее удивлённая Лада, обнимающая транспортируемые к мусорной куче высохшие ветки, показала мне оттопыренный большой палец, сопровождённый весёлой улыбкой.

А вот выражение лица директрисы заставило меня задуматься о том, чьё распоряжение выполняла мадам Говорова. Я, почему-то, думал, что её. А может просто моя новая причёска пришлась женщине не ко двору? Так это не мои проблемы – я её себе не заказывал. В общем, как всегда куча вопросов без ответа на них. Не подходить же, в самом деле, к самой главной начальнице гимназии и не спрашивать её в упор:

– А не вы ли были идейным вдохновителем открытия парикмахерского кружка в стенах этого учебного заведения?

Да пофигу! Не хочу забивать этим свою «облегчённую» голову. Тем более, что обнаруженный в зеркале внешний вид, меня полностью устроил, давая возможность ещё полгода не стричься. Да и Лада, судя по жесту, была со мной солидарна. А что до мнения остальных, то я уже ясно об этом выразился.

Так вот, о моей второй стычке с «индейками кардинала», как я их прозвал.

Мадам Говорова, встретила меня после обеда широкой и какой-то даже слишком радостной улыбкой на лице (и чему тут радоваться, видела ведь уже мой неотразимый облик и даже руки свои к его созданию приложила) возле главного входа в учебный корпус гимназии, мельком проверив своевременность моего прибытия к новому месту несения службы. Прибыл я одним из самых последних отдыхающих от нелёгких трудов на благо нашего небольшого и такого дружного школьного общества. Но в отведённое женщиной время, все же, уложиться сумел. Может именно этому так радовалась наша физкульт-наставница? Которая с той же ослепительной улыбкой нарезала мне фронт работ по отбеливанию стволов парковых генераторов кислорода. Прикинув мысленно объём предложенного дембельского аккорда23, я понял, что скучать мне не придётся непосредственно до самого визита наиболее высокопоставленной дамы всей нашей страны. И даже ночью, и, что самое страшное, без перерыва на обед!

23. Для дам или тех, кто не служил в армии и поэтому не знает: дембельский аккорд – задание военнослужащему срочной службы перед увольнением в запас, после выполнения которого он сразу может отправляться домой.

– Да я же тут окочурюсь! – выплеснулось вовне моё справедливое возмущение. – И почему я?

– А кто? – спросили у меня в ответ, не переставая улыбаться. – Опыт у тебя уже есть. Ведро тоже. Известь ты знаешь, где находится. Кисточка ещё не стёрлась?

И на моё отрицательное мотание головой добавила:

– Скажи спасибо, что только от беговой дорожки и до забора. Или ты хочешь и внутреннюю часть парка прихватить?

«Ну, это же совсем другое дело!» – обрадовался я многократному уменьшению предстоящего трудового подвига. И, снова помотав головой, вприпрыжку побежал за свежим раствором белителя. А то ещё передумает! Ведь, хоть и большой периметр у забора государыневой гимназии, вдоль которого проложена наша беговая дорожка, но и деревья между ними расположены в один ряд. Так что побелить их вполне по силам одному человеку. Тем более, что красить их надо не полностью, а на высоту не более метра. Легкотня!

Вот за исполнением этой легкотни меня и застукала давешняя драчливая пара, о существовании которой я слегка к тому времени подзабыл, хотя первые минуты и оглядывался осторожно по сторонам.

Подкрались они, как и всем известная полярная лисица, незаметно и ближе уже к вечеру. Хотя, скорее всего, я просто расслабился, обеспокоившись скорейшим выполнением покрасочного поручения, после выполнения которого, как мне пообещали, я могу быть свободным на все четыре стороны, но только до ужина. А потом – после ужина и до самого отбоя. Тем более, что мою работу неоднократно периодически контролировали как сама Говорова, так и завхоз Иванова.

Может и до этого момента эти охранницы проходили мимо меня – не знаю. Сначала точно были другие парочки, которые попервой настороженно сопровождались моим пристальным взглядом и зажатой в руке кистью. А потом я, успокоенный длительным отсутствием так и