Книга Дон Алехандро и Тайное Убежище - Инди Видум

них.

— То есть одни они не оставались?

— Нет.

Охеда переплел руки и водрузил на них подбородок. Неужели эта пара просто пришла получить Благословение Всевышнего? Но к чему такой риск?

— А пока они находились в трапезной, ничего не случилось?

— Ровным счетом ничего, — уверенно ответил монах и не столь уверенно добавил: — Если не считать мыши.

— Какой мыши? — возмутился падре Эктор. — У нас сроду мышей не было!

— А девушка увидела и завизжала.

— Кто знает, чего она там увидела, — пробурчал падре. — Приходят в таком состоянии, что хоть успокоительное сразу выноси. И потом скандалят. Одни — что получили Благословение другие — что не получили.

— Падре Эктор, помолчите, — почти спокойно и даже вежливо сказал Охеда, но как-то так, что у падре напрочь пропал голос. — Завизжала эта девушка?

Он указал на рисунок.

— Нет, другая. Но эта стояла рядом.

— А ее спутник?

— У камина был.

Охеда почесал лоб. Если исходить из того, что донна Болуарте каким-то образом отвлекала внимания от спутника, то…

— А проводите-ка меня в трапезную, любезный.

Монах глянул на падре, тот торопливо кивнул, испугавшись, что их могут заподозрить в нежелании сотрудничать с Охедой, после чего последнего проводили в трапезную и показали, кто где стоял, когда случилось трагическое происшествие с мышью, испачкавшей светлый облик Обители.

— Вот здесь увидели мышь. — Тыкал пальцем в темный угол монах.

Охеда подумал, что при такой экономии в освещении в этом углу можно увидеть все что угодно при наличии живого воображения, особенно если его умело простимулируют.

— И кто где стоял?

Спрашивал он больше для отвода глаз, потому что сейчас его интересовало указание на расположение вполне определенной персоны. Но монах этого не знал, поэтому обстоятельно рассказал, кто где находился и что делал.

— Как мне показалось, молодого человека, который стоял рядом с камином не особо заинтересовало происшествие. Он даже не сдвинулся с места.

Охеда встал в точности там, где стоял Торрегроса в тот день (именно Торрегроса теперь он был абсолютно в этом уверен). Оставалось выяснить, что настолько понадобилось незадачливому поэту, что тот пошел на такой риск. И это что-то — уж точно не Благословение.

Охеда использовал чары, позволяющие найти недавно открываемый тайник и с удовлетворением обнаружил, что они сработали. Итак, беглый наследник был тут и забрал нечто из тайника, о котором узнал от падре Хавьера. Относительно последнего Охеда все же был уверен, что тот мертв, иначе либо появился бы сам, либо появились бы хоть какие-то слухи о его возвращении. Не такой личностью был падре, чтобы таиться где-то на периферии.

Оставалось понять, как Торрегросе удалось пережить два ритуала на алтаре Бельмонте. И где он сейчас, тоже неплохо было бы выяснить…

Глава 7

Сиденье взаперти оказалось утомительным. Слишком много людей оказались в запертом пространстве. И меня ничуть не утешило сообщение Шарика, что поисковые чары не смогли пробиться в убежище, лишь оставили след, что они были, а значит, мы просидели внутри не напрасно.

Но делать было нечего. С удобствами в убежище было не особо хорошо, но материала для улучшения Мурильо не хранил. Его все устраивало, и менять что-то он не собирался. Читать было тоже нечего — до понимания книг в библиотеке мне было еще учиться и учиться, хотя в пару книг попроще я нос сунул и даже оттуда что-то вынес. Оставались только разговоры: с Шариком, Исабель и Оливаресом, который усиленно грузил меня чародейской мудростью и постоянно порывался прорваться то в кабинет, то в библиотеку. Исабель тоже грузила. Вопросами, как мы будем спасать ее отца. Пришлось несколько раз повторить, что для начала нужно набить убежище чародейской энергией под завязку, потом похоронить дона Леона, а уж потом заниматься вызволением дона Болуарте. Жизни его пока ничего не грозит, а вытаскивать потенциального тестя в место, где лежит труп, — однозначно производить первое плохое впечатление. Мне бы точно не понравился претендент на руку моей дочери, у которого в кабинете валяются трупы. Поневоле начнешь думать, то ли это акция устрашения, то ли молодой человек слишком неаккуратен, что недопустимо для чародея.

Поэтому, когда Шарик сказал, что убежище можно открывать без страха, что оно схлопнется, я необычайно обрадовался.

— Только учти, долго держать открытым нельзя. Открыл, закрыл, сделал что надо, опять открыл, вернулся, закрыл, — инструктировал он меня.

— Да понял, я понял давно. Здесь другая проблема. Хоронить дона Леона нужно срочно, а у него ни погребального савана, ни гроба.

— Об этом не дон Леон должен был заботиться! — возмутился Шарик.

— А кто? Он прекрасно знал, что ни родственников, ни друзей у него нет. Никто не в курсе его предпочтений в вопросах обивки или дерева для основы гроба, который сейчас даже делать не из чего. А лопата? Чем я буду землю копать?

— Чарами! Чародей ты или нет⁈ — рявкнул взбешенный Шарик. — К огда ты наконец отучишься делать руками то, что следует делать чарами? Все, что ты перечислил, ты умеешь делать не только руками!

И в оскорбленных чувствах рванул от меня подальше. Не иначе как нервы лечить на кухне, где нынче хозяйствовали две женщины и обе были неравнодушны к наглому пушистому ками. А я пошел к Оливаресу, потому что ему должны быть эти материи куда ближе, чем Исабель. А больше мне ни с кем было ни посоветоваться, как хоронить столь выдающегося дона.

— Дон Уго, пришло время предавать земле дона Леона. Есть ли какие-нибудь традиции, которые я могу по незнанию нарушить?

— Какие там традиции? Закопать да надгробным камнем придавить чтобы не вылез, — проворчал он. — А где ты хоронить собрался?

— На кладбище Бельмонте, — признал я.

— С ума сошел? Они же врагами были?

— Смерть всех примиряет.

— Это да. Но я бы не хотел знать, что мой злейший враг будет лежать в земле по соседству.

— Сколько там от Бельмонте осталось за эти годы? — возразил я. — Одно название. Других кладбищ рядом нет.

Шарик, конечно, утверждал, что от расстояния трата энергии зависит мало, но проверять не хотелось и оставаться без убежища — тоже. И хоронить дона Леона в месте, где его могилу непременно подвергнут поруганию, тоже неправильно.

— Это да, — Оливарес вздохнул. — Переговорю-ка я с