Книга День пиротехника - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

предварительного звонка и без стука. — Офицеры, не питайте иллюзий. Принято решение успокоить граждан и внушить террористам, что опасность разоблачения миновала. Поиски не прекращать ни на минуту!

— Позвольте идиотский вопрос, Виктор Васильевич, — Лёха даже не сделал попытки встать, протянуть руку для рукопожатия или иным образом соблюсти этикет. — Каким образом?

— Молодой верно говорит, — поддержал Вася. — Как написали на одном сайте, сейчас следователь уголовного розыска снимет допрос и закроет дело. С какого перепугу мы будем дёргать людей и пытать их о взрыве, если преступление раскрыто? Осталось запросить справку с последнего места работы злодея и дождаться калькуляции от владельцев магазина о сумме ущерба.

— Не выдумывайте, — Сазонов без приглашения опустился на стул, обычно предназначенный для раскалываемых. Этот стул сильно шатался и не давал сосредоточиться седоку. — Пока уголовное дело не отправилось в суд, орган дознания вправе проводить по нему оперативные и следственные действия. Разумеется, избегайте тупых вопросов: не знаете ли вы, кто, кроме Томашевича, мог взорвать магазин.

— Вопрос, быть может, и тупой, но у меня есть на него предположительный ответ.

— Говорите, Алексей Станиславович. После задержания на Городецкой я не удивляюсь вашим нестандартным ходам.

Лёха открыл сейф и вытащил папку Бекетова.

— Старосельцева Юлия Денисовна, двадцати четырёх лет. Утопилась в Лепельском озере. Остался ребёнок, мальчик трёх лет. У неё два брата, проживают там же, в Лепеле. Из родителей — мать. Не торопитесь, сейчас поймёте связь.

— Весь внимание.

— Бекетов спит с каждой очередной своей секретаршей. Это заранее оговаривается. Как часть работы девушек, штатная обязанность. Ничего личного.

Сазонов не удивился.

— И что?

— Мой источник сообщил, что Старосельцева нарушила условие «ничего личного», предъявляла Бекетову претензии. Судя по возрасту ребёнка, к окончанию срока контракта забеременела от Бекетова. Замуж не вышла. Что-то у неё не сложилось. Этой осенью покончила с собой. Знала распорядок жизни потерпевшего, в том числе его привычку делать мелкие покупки в «Заряне».

— Подозреваете родственников, конкретно — братьев?

— Пока ещё рано произносить слово «конкретно», товарищ… как ваше звание?

— Виктор Васильевич, для вас достаточно.

Второй раз за десять минут дверь распахнулась без стука, на пороге появился человек в штатском, молодой и отчего-то взволнованный.

— Товарищ подполковник! Начальник РУВД приглашает зайти к нему.

Сазонов скривился, а Вася подлил масла в огонь:

— Вас назвали подполковником? Именно сейчас? Бывают же совпадения! По статистике не более вероятно, чем одновременный взрыв в двух местах.

— Не смею задерживать, Виктор Васильевич, — поднялся Лёха. — Мне самому тянуть за ниточку или ФСБ России придёт на помощь?

Когда гэбисты ушли, Вася постучал себя кулаком по лбу.

— Ты совсем рехнулся! Нашёл кого подкалывать! Подполковника КГБ! Я и то сказанул лишнее, на грани фола…

— А я продолжил. Ну и ладно. Глянь лучше, какая погода в Лепеле.

Загрузить страницу «Гисметео» Вася не успел, снова ввалился помощник Сазонова, раскрывший публике «секретное» звание шефа.

— Приказано отправить группу в Лепель. Вы едете?

Лёха не стал отпираться. Промелькнула мысль о необходимости наблюдения за Бекетовым, чтобы того не прихлопнули, пока «следователи уголовного розыска» будут «закрывать дело». Но раз бизнесмен за рубежом, вряд ли местные киллеры устроят на него охоту.

Глава десятая

Лепельские страсти

Разница впечатляла.

Во-первых, ехали на «Мерседесе Спринтере», а не на «Соболе» или «УАЗике».

Во-вторых, молчали.

Поездка оперов-первомайцев да и бойцов МУРа в лёхину бытность на стажировке в городском главке непременно сопровождалась болтовнёй, шуточками. Если ехать долго, скидывались на пиво или даже беленькую.

В автобусе Госбезопасности разговор на темы отвлечённые затихал буквально на третьей-четвёртой фразе, о деле вообще не вспоминали.

В-третьих, Лёха, отправляясь самостоятельно, набрал бы телефон коллег из Лепельского розыска в надежде, что кому-то из них уже удалось воспрянуть духом и организмом после праздников. Обычно помогают из солидарности. Но не без накладок.

Сазонов сделал единственный звонок и чётко перечислил невидимому собеседнику, что нужно к их прибытию: поднятые из архива материалы о смерти Старосельцевой, полные сведения о её матери и братьях, включая точное место нахождения в данный момент. Судя по тону приказа, подполковник даже в теории не мог представить, что к их прибытию какие-то пункты не будут выполнены.

Его молодой помощник, откликавшийся на Аркадия Леонтьевича, вопросительно глянул на шефа и, не получив никаких инструкций, замер. Четвёртым ехал водитель.

Когда лепельские кварталы проступили из снежной пелены слева от трассы на Витебск, ожил смартфон Сазонова. Подполковник коротко бросил в пространство «Спринтера»: всё готово.

Что-то неуловимое в его голосе, практически начисто лишённом интонаций, Лёха истолковал как сдержанную гордость: смотри, у нас всё чётко. Если и так, то зависти не возникло. В случае неожиданного поворота судьбы и перевода в КГБ ему многие годы светило бы обеспечивать эту чёткость исполнения приказов, разрываясь на британский флаг, а не самому отдавать распоряжения.

Бус притормозил у РОВД. Старосельцевых доставили в милицию, чтобы не привлекать ненужное внимание к вмешательству Госбезопасности.

В коридоре Лёху ждала неожиданная встреча.

— Ты к нам? На «Мерсе» и со свитой? Чо ж не позвонил? Я б поляну…

Санька Майсевич, окончивший Академию на год раньше, с которым миллион раз колотили друг друга в спортзале, стиснул Лёху в объятиях, а гость с некоторым злорадством представил мину гэбэшного подполковника, услышавшего, что его приняли за эскорт милицейского лейтенанта.

Около минуты заняли традиционные: «Ты как?» — «А сам как?» — и расспросы об общих знакомых. Хоть все сидят в Одноклассниках и Фейсбуке, контакты неминуемо ослабевают на расстоянии. Потом Санька переключился на дело.

— Историю этой Юли Старосельцевой я помню. Мордаха как картинка, её весь Лепель знал. А вернулась из Минска изменившаяся, с дитём, как говорят старики, в подоле. Резкая такая стала, заносчивая даже. А с чего заноситься? Деньги какие-то привезла, тряпьё чемоданами, но кончилось всё. В школу простой учительницей вышла… К ней тут многие клеились. Думали, с ребёнком на руках будет поотзывчивее, что уж носом крутить, а она — от винта.

Вихрастый и конопатый Санька произнёс это «от винта» с некоторым огорчением, выдавшим печальное обстоятельство: он тоже в команде отшитых, хоть по районным меркам был совсем неплох внешне и перспективен как жених.

— Родственников её привезли?

— Сидят у меня в кабинете, — Санька как раз подвёл приезжих к двери с несколькими фамилиями на табличке и его в том числе. — Мать погибшей с мелким на руках и младший брат. Старший год как в Россию уехал, он точно не при делах.

Опер хотел открыть дверь своего кабинета, но Лёха его придержал.

— А кто при делах? Вроде ж суицид, утопление. Уголовное дело не возбуждалось, так?

— Не возбуждалось… Но стоило. Сейчас материалы проверки прочтёшь, с людьми погутарим, всё сам увидишь. Пошли!

Женщина сорока пяти