Книга Операция «Пилот» - Ирина Владимировна Дегтярева

полные гарантии безопасности и конфиденциальности. Безопасности не только для вас, но и для вашей семьи. Готов обсудить с вами все ваши условия. Буду благодарен за ответ, каким бы он ни был».

Несколько минут Игорь сидел, уставившись на лобовое стекло, за которым сырая мартовская ночь и расплывчатый, как кляксы, свет фонарей железнодорожного переезда — желтый, белый, зеленый и злой красный.

Быстрого ответа он не ждал и не получил. Такая замедленная реакция могла означать, что пилот, возможно, консультируется с особистом, как в России по старой советской привычке называли контрразведчика, находившегося на конкретном военном объекте и курировавшего его в том, что касается вопросов государственной безопасности.

Вести диалог с пилотом, за спиной которого маячит контрразведка, не хотелось бы.

На следующий день в кабинет к Игорю пришел Руслан с лукавым выражением лица. Его «рыбалка» в мессенджере тоже принесла некоторые плоды. Он вступил в переписку с пилотом из Ростовской области. Показал Игорю телефон со своими довольно простецкими и панибратскими сообщениями:

«Привет! А ты, случайно, не из 559-го бомбардировочного авиационного полка в Ростовской области? Есть предложение, от которого сложно отказаться». На следующий день Руслан продолжал поддавливать: «Евгений, мы все знаем о вас. Есть вариант заработать 1 000 000 $. Ты летчиком столько не заработаешь». И, не дождавшись ответа, стал снова давить, как танк: «Если будешь лететь в Украину бомбить мирные города, проверь свой парашют. У многих ваших, которых сбивают, которые катапультируются, они не открываются».

Как и Игорь, он выступал в переписке под своим псевдонимом — Валентин.

— Ну и что ответил? Не томи.

— Так дальше смотри.

«Что за работа? Кто вы? Какая компания?»

— У меня тоже поклевка была, — кивнул Игорь. Он откинулся на спинку кресла с низкой спинкой, откатился вместе с креслом к окну, поглядел на Днепр. Кое-где лед протаял, открыв серую свинцовую воду, взъерошенную ветром. Спиннинг можно было покидать в эту проталину. — Вопрос: когда подсекать и не начнем ли вываживать вместо одного сазана еще и рыбу-прилипалу?

— Образно, — оценил Руслан, заскучав от перспектив. Он отпил кофе из маленькой чашки, терявшейся в его лапище. — Попытаемся принять контрмеры, хотя с самого начала было ясно, что такая дистанционная вербовка не сулит нам ничего хорошего. Одна зубная боль. Теперь надо убедиться, что пилоты не липовые.

— Фото на фоне… — засмеялся Игорь. — Это как, знаешь, я в детстве с родителями на Кавказ ездил, в Ессентуки, а там фотографировали в папахе и в черкеске, а на плечи накидывали бурку. Бурка стояла колом, а черкеска завязывалась на спине и только с фасада имела вид рубахи. На завязках, как одежда для покойников.

— Тьфу на тебя с твоими сравнениями!

— Так не мы же будем изображать пилотов, — подмигнул Игорь. — К тому же я убедился, что они подлинные, просмотрев последовательно всю информацию в соцсетях, которую раздобыли про них айтишники, и не только про них, но и про их семьи. Предположить, что русские контрразведчики разместили массово в интернете фото подставных пилотов… — Он скривился. — Держать на низком старте столько сотрудников или агентов, которые будут готовы подставиться под нашу вербовку, невероятно и, главное, непродуктивно и нецелесообразно. Или так же массово вдруг техники и военнослужащие, не имеющие отношения к боевым самолетам, начнут выкладывать фото на фоне самолета и выдавать себя за пилотов. Нет. Обычная беспечность. Все расслабились. Сейчас не советские времена. Волей-неволей о них загрустишь, тогда страха у людей больше было и осторожности. А теперь, что у нас, что в России… Чего ты ржешь?

Руслан отставил чашку, от смеха расплескав остатки кофе.

— Да вдруг вспомнил. Видел тут плакатик один недавно. У тебя же кот есть?.. Ну вот. Изображен на плакатике Сталин с котом на плече, а внизу надпись: «От депрессии спасают коты и репрессии». Это прям про тебя.

— Иди ты! — хмыкнул Игорь. — Вот и докатились мы… — Он повел рукой.

Они переглянулись. Речь, конечно, не столько о беспечности в армии, украинской и русской, которая может заинтересовать сотрудников разведки, а о войне в целом. Тут уж разведка из сферы тайной, тихой переходит в открытую фазу противостояния — где правят бал диверсии и террор.

— Теперь в качестве бонуса к миллиону баксов можно будет посулить пилотам иностранный паспорт. — Руслан обернулся на дверь и сказал вполголоса: — Предложи мне сейчас кто-нибудь такое, я бы бегом бежал.

— Я бы тоже, но для этого надо быть уверенным, что на той стороне, откуда поступило заманчивое предложение, не сидят два таких же циника, как мы с тобой, а за их спиной не маячит некий болгарин из… — Он подмигнул. — А учитывая, что он все-таки маячит, мне неохота примерять на себя черкеску с завязками. Ты ведь понимаешь, о чем я?

— Да нас всех уже, в сущности, в нее облачили. Вопрос времени. — Руслан устремился к двери, не желая продолжать разговор, который ему казался бессмысленным.

В этот момент снова пришло сообщение от Андрея:

«А вы, собственно, кто, откуда? Какие у вас полномочия делать такие предложения?»

Оставалось последовать совету болгарина и быть откровенным:

«Из Украины. Представляю интересы нашего государства. У нас абсолютно любые полномочия, чтобы реализовать то, о чем вам написал. То есть заплатить миллион долларов за единицу боевой техники. К тому же мы сможем предоставить вам паспорт практически любого европейского государства, вам и вашей семье. Но надо обговорить все условия. Можно переговорить лично, по закрытому Скайпу. Как говорится, глаза в глаза».

Корявые формулировки, написанные болгарином, Игорь слегка разбавлял человеческим языком, думая, что надо быть болваном или очень жадным болваном, чтобы на это клюнуть. Хотя за гарантированный, скажем, австралийский паспорт он бы на многое пошел, как и Руслан. Наверное, многие бы сейчас хотели окопаться где-нибудь в тихом укромном месте, как и немцы, которые в 1945-м да и в конце 44-го уже желали скрыться хоть в ЮАР, хоть в Латинской Америке. И скрывались, кто имел деньги или блат и кому удавалось выехать через Швейцарию, затем сменить документы. Это, конечно, те немцы, что, вскидывая руку в приветственном жесте нацистов, сперва внутренне посмеивались над этим, а потом содрогались, когда все зашло слишком далеко. И гестапо, и концлагеря, в том числе для немцев, куда легко было угодить, если, попав под подозрение в нелояльности, не удавалось до ареста удрать на фронт.

Игорь хорошо знал историю. А когда стал наблюдать факельные марши украинских нацистов под окнами своей квартиры на Крещатике, мурашки побежали по коже уж точно не от восторга и не от фанатичного экстаза. Отнюдь.