Книга Написанное остается - Александр Леонтьевич Петрашкевич

и  М а н у э л л а.

Э л ь з а. Вы нас осуждаете, доктор?..

М а н у э л л а. …а сами любите жену друга…

С к о р и н а. К счастью, она об этом не узнает.

М а н у э л л а. Если вас сожгут, то конечно…

С к о р и н а. Если не сожгут, то тем более…

О д в е р н и к. Франциск! Франциск! Опомнись!.. Теряет разум?! Не удивительно. Нам завтра на костер. Не удивительно?! В этом мире стало неудивительным, когда жгут людей! Люди жгут людей!!!

Появляется  М а к с и м  Г р е к.

Г р е к. Жестокосердное время. Мы тоже задыхаемся от злобы власть имущих и невежества толпы.

С к о р и н а. Кто мы?

Г р е к. Я, Максим Грек, и твои братья по духу.

Появляется  К о п е р н и к.

К о п е р н и к. Я, Николай Коперник.

Появляется  М ю н ц е р.

М ю н ц е р. Я, Томас Мюнцер.

С к о р и н а. В чем же вина наша?

К о п е р н и к. Мы опередили свое время.

М ю н ц е р. Я перехожу от слов к мечу! Всей моей коммуне должна принадлежать власть меча! Все должно принадлежать всем!

К о п е р н и к. Мой меч обнажен против внешнего врага — магистра крестоносцев Альбрехта.

М ю н ц е р. Мартин Лютер склоняет магистра Альбрехта принять его учение. Я создам царство божие на земле.

Г р е к. Магистр Альбрехт ищет союза с великим князем Московским, чтобы развязать себе руки против Польши и Великого Княжества Литовского.

К о п е р н и к. Когда я возглавил оборону Вармии от тевтонского разбоя, у нас была возможность разгромить орденскую Пруссию и навсегда избавить славянские народы от поползновения крестоносцев. Но наш король Сигизмунд щадит своего племянника Альбрехта и тем самым дарует жизнь Ордену. Нерешительность Сигизмунда использовал германский император Карл V. Он бросил против нас многотысячную армию наемников. Трусы и предатели из Ольштынского капитула оставили меня в осажденном замке. Только горстка верных воинов внушает мне надежду…

М ю н ц е р. Магистру Альбрехту покровительствуют и папа римский, и Лютер. Я подниму народ и против Рима, и против Лютера! Я запущу железной палкой в старые горшки. В этом мире должна восторжествовать справедливость, одинаковая для всех людей.

Г р е к. Магистр Альбрехт посредничает в переговорах папы римского с великим князем Московским. После падения Византийской империи потеряли покой их святейшества. С наглостью беспредельной папа убеждает князя Василия признать над собою владычество западной церкви, за что и обещает святейшей властью своей даровать русскому царю королевский титул. Счастлив я, что не без моих стараний великий князь Василий Иванович достойно ответил папе Льву Десятому. Слава богу, узрел государь, что объединение с Римом — неволя для Руси не лучше татарской.

К о п е р н и к. Пуще всего опасаюсь я, как бы религиозная неурядица не повлекла за собой упадка культуры, захирения наук — всего самого дорогого для человека. Предчувствую ужасы грядущей религиозной войны и неимоверные страдания народов. Предвижу в связи с этим последующее одичание Центральной Европы. Но надеюсь, что разум и мудрость заставят враждующие стороны быть дальновидными перед лицом смерти и опустошения. (Исчезает.)

Появляется  Л ю т е р.

Л ю т е р. Время снисхождения прошло. Настало время меча и гнева! Давите их, душите, колите тайно и явно, как только можете, и помните, что нет ничего более ядовитого, вредоносного, дьявольского, чем мятежники! Их надо убивать, как бешеных собак! (Исчезает.)

М ю н ц е р. Всего вольготнее злодею, когда противник его безоружен. (Исчезает.)

Г р е к. Русь уподобляю вдовице, окруженной львами, медведями, волками и лисицами. А посему, живя в чести и похвале, все же порицаю сильных, которые притесняют слабых, в науку же власть предержащим поношу иудейское зловерие, эллинское неверие, латинскую ересь и мусульманскую прелесть. Если же паду, то жертвой своих убеждений. Ибо себе в оправдание враги наши припишут нам свои заблуждения.

С к о р и н а. Ты последний, Максим, кто покинет меня. Не делай этого, не поведав о книжном деле нашем. Мы за него с другом моим на костер идем…

Г р е к. С радостью превеликою узрел я, что зело богата Русь подвижниками книжной грамоты, людьми добродетельными, многоучительными и в словесном художестве искусными. Книга на Руси почитаема как откровение божественное. А изменить букву книжную боязнь великая. На Москве умирают за единую букву «азъ». Из боязни лжеучений отцы церкви смотрят на печатное дело как на дьявольское. И первая моя попытка наладить печатню потерпела неудачу. Но радость моя в том, что печатные книги венецианца Альда Мануция, которые я привез с собой, покорили многих, и особливо великого князя Василия. После этого он милостиво открыл передо мной царские сокровища своих прародителей, в коих нашел я бесчисленное множество греческих книг и рукописей, не переложенных еще на славянский язык. По велению государя начал работу сию с переведения Толковой псалтири. (Исчезает.)

Появляется  п а л а ч. Откручивает колесо. Обдает Скорину водой и выходит.

С к о р и н а (очнувшись). Юрий, они были здесь. Они укрепили меня в вере моей.

О д в е р н и к. Что вера, коли гибнем… Пересказал бы ты мне, как у Гусовского о смерти зубра написано.

С к о р и н а. Может, я перескажу о чем другом?

О д в е р н и к. Нет, Франциск, о смерти зубра хочу…

С к о р и н а. Брось ты, Юрий!

О д в е р н и к. Умирающему не отказывают…

С к о р и н а. Да такие зубры, как ты…

О д в е р н и к. Про зубра, Франциск… Как там:

В гуще деревьев стоит он, гадает, что будет? —

Участи ждет…

С к о р и н а.

Я расскажу об одном, как, беды не учуяв,

Он у меня на глазах в западне очутился.

В луче света  Г у с о в с к и й.

Г у с о в с к и й.

Стража — прогон на засов, и посыпались стрелы.

Стрелами весь оперенный, он с места рванулся,

А из засады копейщики копья вонзили

В шею, в бока. Прожигая охотников взглядом,

Зверь заревел, раздувая дрожащие ноздри,

И, словно вихрь, закружился, подпрыгнул, помчался,

Всадники с гиканьем скачут в погоне, стараясь

Перехватить, — только топот до звезд долетает.

Зубр пробегает поляну, стена впереди — он с разбегу

Метит ее перепрыгнуть, — увы, — не под силу!

Стал, точно вкопанный, как же спасаться?

Входит  п а л а ч, Гусовский исчезает.

О д в е р н и к. Почему ты замолчал, Франциск?

С к о р и н а.

Засовы в мгновение ока

Путь преградили и сзади и спереди — пойман!

Тотчас встают из укрытья ловцы, обступают,

Петлю бросают на шею, крепят узду и треножат,

Намертво путами вяжут, чтоб шаг ограничить.

Ярость кипит, свирепеют глаза, и струится

Алая кровь из глубокой дымящейся раны…

Силой оружия целых отрядов не взятый,

Здесь укрощен он и сломан превратностью рока.

О д в е р н и к. Как же мы с тобой попали в загон, из которого нет выхода?..

П а л а ч. В своих бедствиях люди склонны винить судьбу, богов и все, что угодно, но только не себя самих.

С к о р и н а (иронично). Он процитировал Платона? Какое кощунство!

П а л а ч. Когда посетит