Книга Приказ номер один - Гастон Самуилович Горбовицкий

правду — тоже любите?

Телефон.

П л а т о в. Приветствую… Партхозактив — в семнадцать. Докладчик кто?.. Нет, не директор. Нет, не секретарь. Я, да. Догадывался, чего спрашивал? Милости просим. (Опускает трубку.) Итак?

К а л и н к и н. Правда! Какую вы правду знаете обо мне!..

П л а т о в (глянув на часы). Начнем, не задерживаясь, приятное знакомство. (Просматривая бумаги.) Из треста, где прежде работали, ушли «по собственному желанию». Ну, а если по столь милой вам «правде-матке»?

К а л и н к и н. Карикатуру на меня изобразили в стенгазете. Дружеский шарж. Коллектив смеялся. И я… Хотя какой смех, сами понимаете? А потом избрали меня, — в суматохе, — в редколлегию и я карикатуру опубликовал. На главного инженера треста. Дружеский шарж! В коллективе уже не смеялись… Ну, и, сами понимаете!

П л а т о в (хмыкнув). На меня бы ты намалевал шарж… Дальше. Вот, в проектном институте трудиться изволили и опять — «по собственному».

К а л и н к и н. Коллектив подобрался!..

П л а т о в. А у нас — опять коллектив? (Читает.) «Морально-нравственный климат… Противопоставление личности коллективу… Психологическая несовместимость… Общее собрание сектора ходатайствует… Тут в чем правда?

К а л и н к и н. В форточке.

П л а т о в. Не понял.

К а л и н к и н. В секторе — тридцать человек, а форточка одна. Откроешь — половина недовольна, замерзает! Не открываешь — другая половина недовольна, задыхается!

П л а т о в. Вы при чем?

К а л и н к и н. Все претензии — ко мне: форточка над моим столом, другому и не подойти. Форточка — на мне. А мне и так хуже всех — и самый сквозняк, и у раскаленного радиатора. Голова продувается, а это место (похлопав пониже спины), вы извините, конечно, жарится, ну, как на плите!.. А если кто зачихает или, наоборот, кому с сердцем нехорошо, — виноват один я. Кривая заболеваемости, по бюллетеням, пошла вверх — и то я повинен, профорг заявил!..

П л а т о в (хмыкнув). Лихо!..

К а л и н к и н. Коллектив подобрался, я же говорю!

П л а т о в. Продолжим. (Читает.) «Калинкин Дмитрий Федорович, сорокового года рождения…»

К а л и н к и н. Двадцать девятого февраля. Счастливчик!

П л а т о в. Не понял.

К а л и н к и н. А родился в Касьянов день, двадцать девятого февраля. День рождения — в четыре года раз, да еще и в високосный «драконов» год! И удачи в жизни — не чаще выпадало… Извините, конечно.

П л а т о в. «Старший инженер… Стаж по специальности… Взысканий не имеет»… (Поднимает голову.)

К а л и н к и н. Удивляетесь!

П л а т о в (продолжает читать). «Благодарности». (Вновь смотрит на Калинкина.)

К а л и н к и н. Опять удивление!.. А почему?!

П л а т о в. …«Благодарности в приказе за отличную работу в подшефном совхозе… в семьдесят девятом году… Восемьдесят первом… восемьдесят втором…» Поздравляю.

К а л и н к и н. А между прочим, по три смены отрабатывал, а других, кое-кого, вы на одну смену — чуть не коленом отправляете, не так, нет? И на морковке был, и на капусте, и на картошке!..

П л а т о в. На силосе?

К а л и н к и н. И на силосование ездил!..

П л а т о в (читает). «Благодарность к годовщине Великого Октября». За что именно?

К а л и н к и н. За участие!

П л а т о в. Зимний брали, что ли?

К а л и н к и н. За участие в концерте. (Кивая на гитару.) Вот.

П л а т о в. «Благодарность к Первому мая»… Тоже?

К а л и н к и н. А между прочим, художественная самодеятельность и народные театры заменят со временем профессиональные! Лектор объяснял, в Вырице…

П л а т о в. Старших инженеров мне уже заменяет, во всяком случае!.. (Вдруг.) Так что же? Исполните что-нибудь?

К а л и н к и н. Зачем?

П л а т о в. Должен же местком оценить вас, так сказать… в комплексе. Прошу!

К а л и н к и н. Время вроде рабочее…

П л а т о в. А благодарности вы зарабатывали в какое? Прошу!

К а л и н к и н. В другой раз…

П л а т о в. Да нет уж, извольте сейчас! Давайте-давайте… Маэстро!

Калинкин медленно вынимает из чехла гитару…

К а л и н к и н (остановившись). Не то настроение…

П л а т о в. Настроение создадим. (Аплодирует.) Вы же и явились с инструментом? Вот и валяйте!

К а л и н к и н (глухо). Из первого отделения, из второго?

П л а т о в. Начнем с первого. Ну?

К а л и н к и н (под гитару).

Мы там, где ребята толковые.

Мы там, где плакаты «Вперед»!

Где песни рабочие, новые

Страна трудовая поет.

Заботится сердце, сердце волнуется,

Почтовый пакуется груз…

П л а т о в (прерывая). Браво.

К а л и н к и н. Спасибо за внимание… (Начинает убирать гитару.)

П л а т о в. Второе отделение — в том же духе?

К а л и н к и н. Первое отделение — официальная часть, к дате, ну, а второе… Не согласовываем.

П л а т о в. Уже интересно! Прошу.

К а л и н к и н. Хватит.

П л а т о в. Оклад — сто пятьдесят?

К а л и н к и н. Сто пятьдесят. А что?

П л а т о в. И надбавка есть?

К а л и н к и н. Обещали… А что?

П л а т о в. Слушаем второе отделение!

К а л и н к и н. Слушайте. (Поднявшись на сцену, с вызовом.)

Ехали на тройках с бубенцами,

А вдали мелькали огоньки.

Мне б сейчас, соколики, за вами

Душу мне развеять от тоски!

        Дорогой дальнею и ночью лунною

        И с песней той, что вдаль летит звеня,

        Да с той старинною, с той семиструнною,

        Что по ночам так мучила меня!..

Хватит?

П л а т о в (невольно). Продолжайте.

К а л и н к и н. Зайдут!..

П л а т о в. Члены месткома, а им — решать ваш вопрос.

К а л и н к и н. Мой вопрос решать не месткому, а вам. Лично.

П л а т о в. Одному?

К а л и н к и н. По этому вопросу местком разделится. Подсчитал.

П л а т о в. Что?

К а л и н к и н. Голоса.

П л а т о в. Заранее знаете, кто выскажется за вас?

К а л и н к и н (кивнув). Кто — «за».

П л а т о в. И кто — против?

К а л и н к и н (кивнув). И кто «против»!

П л а т о в. Психолог!.. Ну, и что же решу я лично?

К а л и н к и н. Против будете… Не сразу! А этим кончится…

П л а т о в. Психолог!..

К а л и н к и н. И захотели бы помочь, да не сможете!

П л а т о в. Почему?

К а л и н к и н. Даже если очень бы захотели! Коллектив — против, директор — против… Вопроса нет!

П л а т о в. А я и думать не думаю, что вам следует помогать!

Телефон.

Платов. Сергей Данилович? А куда денешься — приемные часы!.. Ничего, несите телеграмму. Кстати, вы ведь тоже член нашего профсоюзного органа — вот и обменяемся тут заодно, в рабочем порядке… Увольнение. По инициативе администрации… И по просьбе трудящихся! (Опускает трубку.)

К а л и н к и н. Игнатьев Сергей Данилович — он точно будет против меня.

П л а т о в. Знаете его?

К а л и н к и н. Начальник ведущего производства, все директивные объекты ведет! Самый наш перспективный молодой руководитель! Ваша правая рука, говорят?

П л а т о в. Он знает вас?

К а л и н к и н. В лицо разве…

П л а т о в. Почему же он заведомо выскажется против вас?

К а л и н к и н. Увидите!

П л а т о в. Игнатьев — доброжелателен, объективен, независим…

К а л и н к и н. Люди, у которых всегда и во всем удача, которым просто счастье отроду, почему-то никогда всерьез не понимают тех, кому… не везет! Может, потому, что мы как-то… мешаем им осознавать себя еще выше и лучше?

Входит  И г н а т ь е в.

И г н а т ь е в. Еще раз приветствую вас, шеф!.. Скандал. Вот, четвертая телеграмма Сибирского целлюлозного, от Сентюрина. (Калинкину.) Привет.

К а л и н к и н (встав). Здравствуйте, Сергей Данилович.

П л а т о в (читает). «Три наших запроса относительно ускорения выдачи документации пускового комплекса комбината оставлены вами без ответа точка угрозой срыва правительственный срок ввода… Сентюрин запятая Булыгин».

И г н а т ь е в. Скандал.

П л а т о в. «Булыгин». И обком подключил… Молодца!

И г н а т ь е в. Я уже сделал внушения по секторам… Даже первые три запроса затеряли! Пока