Книга Псионик. Навсегда - Павел Барчук

свое тело, чтоб оно взбодрилась. Черт… Надо, что ли, заняться анатомией. А то бред получается. Имею возможность творить крутые вещи, но не могу, потому что не знаю ни черта о человеческом организме. Идиотизм какой-то получается.

Причем, слабость и сонливость не отпускали с самого утра, едва выбрался из кровати. Если подобное состояние — плата за возможность узнать прогноз на будущее, то ну его на хрен. Вот так в критической ситуации воспользуешься этим, а потом что? Любой ребенок добьёт меня детской игрушкой по голове. А если это будет реальный враг, то на черта мне знать будущее? Я после прогнозирования один черт не смогу ничего изменить. Сил не хватит.

— Ой… А вы видели, что вчера случилось в торговом центре? В том, который рядом с театром? — Лопухина наклонилась чуть вперед, дабы иметь возможности говорить с Линой. Я же сидел между ними, загораживая обзор обеим.

— Не… — Романовская пожала плечами. — Вечером вырубилась, не заходила никуда. А утром тоже было не до этого. У меня дома черт знает что сейчас творится.

Девчонка многозначительно покосилась в мою сторону. Типа, это я причина домашних неурядиц.

— Слушай… Просто какой-то кошмар…– Лопухина набрала воздуха в грудь, собираясь рассказать Романовской о случившемся.

— Ангелина, Варвара и Лерманов! Мы вам не мешаем? — Учительница, средних лет женщина, одетая в строгий брючный костюм, как-то незаметно оказалась рядом. Видимо, мы и правда слишком увлеклись разговорами. — Вы, смотрю, знаете всё о Мировой художественной культуре, раз во время обсуждения работ живописцев двадцатого века совершенно беспардонно говорите о посторонних вещах.

— Ни в коем случае. — Улыбнулась учительнице Романовская. — Мы, Наталья Максимовна, как раз обсуждаем особенности творчества художников данного периода.

— Вот как… — Преподавательница в ответ тоже расплылась улыбкой. — Очень приятно. Ну, так давайте тогда и послушаем ваше мнение. Например… Пусть Лерманов выйдет к доске и расскажет о том, какие выводы он сделал после моего рассказа.

Количество врагов растет, а количество друзей остается все таким же — никаким

— Ты как? Все нормально? Успели мы вчера? — Спросил Шереметев.

Выглядел он при этом даже озабоченным. Будто ему и правда есть дело до того, нормально ли я.

Честно говоря, настроение было хреновое и говорить не особо хотелось. Вообще с кем-либо. Урок я ответил, это не проблема. Тем более учительница так «громко» думала, что мне не пришлось вообще напрягаться. Выхватил куски необходимой информации из ее головы и все.

Меня беспокоило то, что вопросов стало просто до хренища, а давать ответы никто не торопится.

Пока творилась вся эта сумасшедшая хренотень в торговом центре, я как-то отвлёкся от матери. Вернее от факта ее присутствия в Корпорации Шереметевых. Есть подозрение, Ликвидатор потому и потащил меня с собой, чтоб я подзагрузился другими вещами и не требовал от него информации о родителях. Нет, с псиоником помощь тоже была нужна. И как показали дальнейшие события, даже необходима. Однако Романовский ведь не знал, куда все вывернет. Это, можно сказать, стечение обстоятельств. А вот в чем моя уверенность растет все больше, так это в его нежелании касаться истории, связанной с матерью и отцом.

А теперь еще эта чертова пыль. Я искренне верил, что псионики едва ли не бессмертны. По большому счету, чтоб я не успел, к примеру, исцелить себя в случае ранения, меня надо просто взорвать какой-нибудь особо охренительной бомбой. И то, не факт, что получится. Есть же еще психокинетика. Есть, как теперь выяснилось, прогнозирование. В общем, тяжело убить псионика. Вот так думал я всю жизнь. И не только я. Факт это известный. А теперь, что выходит? Какой-то дебильный свинец⁈ Просто в морду швырнут мне и все. Я ничего не смогу сделать.

В общем, в голове творилось черт знает что, и я бы очень хотел, чтоб меня сейчас никто не трогал. Даже Романовская заметила мое состояние, оценила его. Она почти не говорила со мной, хотя, постоянно косилась.

Но послать Шереметева к черту не позволили мне три вещи. Первое, Никита мне нужен. В том плане, что он один из тех, кто указан в списке полковника. Второе — чисто на зло Бутурлину. Прикольно смотреть, как его корежит из-за нашего хорошего общения с Наследником. Ну, и последнее, третье — мать. Раз Ликвидатор не торопится посещать меня в эти подробности, каким образом моя родительница оказалась совсем не той, кем я считал ее всю жизнь, узнаю это через Шереметевых. Она ведь неспроста явилась именно к ним.

— Так что? Нормально все? — Повторил свой вопрос Никита.

Он подошел ко мне сразу после урока. Кстати, подошел в открытую, при своих друзьях. Бутурлин правда то и дело поворачивал голову в нашу сторону, пытаясь прислушиваться к разговору. Ему явно было не по душе, что Никита преспокойно общается с тем, кто ему чуть ли не враг.

— Да. А что со мной ненормального? — Я сначала даже не понял, о чем речь, если честно.

— Ну, как же? Вчера что-то там с матерью было. Или с родителями. Поговорил? — Наследник улыбнулся. — Кстати, ты очень понравился моему отцу. А это, знаешь ли, бывает редко. Он сказал, можешь приходить в наш дом в любое время дня и ночи.

— А-а-а-а-а…Ты вот про что…Да, все хорошо. — Я оглянулся, взглядом нашел Ангелину. Она стояла неподалёку с Лопухиной и, к счастью, была увлечена подругой, которая что-то вдохновенно ей втирала. Отлично. Девчонке лучше бы не слушать, о чем мы говорим с Наследником.

— Вот и замечательно. — Шереметев хлопнул меня по плечу. — Кстати, имей в виду, я не был сторонником того списка. Но Макс…Он хороший человек. И друг тоже хороший. Просто очень амбициозен. А ты, можно сказать, покусился на его положение лидера в школе. Но когда вы разберетесь с вашим недопониманием, думаю, вполне велик шанс подружиться. Все наладится.

— Вот черт…Список…– Я нахмурившись, потер лоб. Еще одна головная боль. Реально выскочило из башки. — Забыл о нем совсем. Просто дни какие-то, сумасшедшие…А суббота завтра ведь? Этот дурацкий прием, где я должен кричать петухом и снять чулок с ее императорского высочества…

— Ага. Послезавтра. Приглашение на твое имя уже, наверное, доставили вам домой. — Шереметев усмехнулся. — Да ты не переживай. Хоть будешь кричать петухом, хоть притащишь живого петуха, хоть снимешь все чулки со всех