Книга Русская пятерка. История о шпионаже, побегах, взятках и смелости - Кит Гейв

Зачем они тратят такой высокий драфт-пик на игрока за железным занавесом?

Драфт НХЛ тогда проводился в двенадцать раундов. На советских хоккеистов, а также игроков из подконтрольных СССР стран, как, например, Чехословакия, как правило, тратили лишь поздние драфт-пики. И тут внезапно «Детройт» на их глазах творит историю, выбирая советского игрока под рекордно высоким общим номером.

Более того – «Крылья» были готовы закрепить успех. Смит и Холланд продолжали давить на Дэвеллано. Пятый драфт-пик «Детройта» они хотели потратить еще на одного советского игрока – Павла Буре, который в ЦСКА играл в одной тройке с Федоровым. Однако Гил Стайн, который тогда занимал пост вице-президента НХЛ, сказал «Детройту», что Буре недоступен для выбора на драфте.

Рокстрем был заведен. Он с жаром настаивал на том, что готов доказать: Буре можно выбирать! Времени оставалось в обрез, и «Крылья» во всей неразберихе решили взять Шона Маккоша – центрального нападающего из «Ошавы». Однако они тут же поклялись забрать Буре в шестом раунде, а с юридическими моментами разбираться уже позже.

Вот только оказалось, что Рокстрем был не единственным скаутом, который хорошо подготовился к драфту. Главный скаут «Ванкувера» Майк Пенни видел Буре в матчах за сборную и тоже считал, что его стоит выбрать в каком-нибудь позднем раунде. «Кэнакс» планировали забрать его в восьмом, но, увидев, как «Детройт» выбрал Федорова в четвертом и пытался забрать Буре в пятом, поменяли свою стратегию. «Ванкувер» взял Буре в шестом раунде всего за три хода до «Детройта» – и в НХЛ началась охота за советскими игроками.

Маккош в итоге сыграл всего девять матчей в НХЛ за два сезона в составе «Нью-Йорк Рейнджерс» и «Лос-Анджелес Кингз», после чего завершил карьеру хоккеиста и стал школьным учителем в Финиксе. Буре же отсудил свою свободу в федеральном суде Детройта. Его контракт с ЦСКА признали недействительным, поскольку он был подписан под давлением. Павел провел блестящую карьеру в «Ванкувере». За яркую игру и сумасшедшую скорость Буре прозвали «Русской Ракетой». В 702 матчах НХЛ он забросил 437 шайб и набрал 779 очков, после чего в 2012 году попал в Зал хоккейной славы.

Поразительным образом «Детройт» взял двух будущих членов Зала славы подряд в третьем и четвертом раундах – Никлас Лидстрем и Сергей Федоров удостоились этой чести в 2015 году. А если бы «Крылья» послушали своих скаутов, то выбрали бы трех членов Зала славы подряд, поскольку забрали бы Буре в пятом раунде.

Тем не менее Дэвеллано по окончании драфта 1989 года был так откровенно и безгранично рад, что даже выдал матерную тираду, которую мы в данной книге чуть смягчим.

– Я охрененно счастлив, – сказал он. – А знаете почему? Потому что сегодня мы, на хрен, выбрали лучшего игрока мира. И взяли мы его, черт возьми, в четвертом раунде. Его зовут Сергей Федоров. Вы обалдеете, когда его увидите.

Чуть позже «Детройт» выберет в раунде № 11 под общим номером 221 из 252 защитника Владимира Константинова – капитана ЦСКА. Вот только взять этих игроков на драфте было самой простой частью истории.

– Теперь всего-то ничего осталось, – сказал Дэвеллано, повернувшись к Лайтсу. – Надо придумать, как их сюда привезти.

Дело было уже за мной, хоть я тогда еще этого и не знал.

Глава 4. Сергей Викторович Федоров: «Заберите меня отсюда»

Истинная ценность игрока Национальной хоккейной лиги познается в двух ситуациях: насколько хорошо он может играть в важных матчах и может ли он пожертвовать собой ради команды, выходя на лед, невзирая на травмы и болезни. По крайней мере, так эту ценность определяют сами хоккеисты.

Статистика Сергея Федорова в плей-офф весьма красноречиво говорит, что он был в составе «Детройта» настоящим кубковым бойцом. В 162 матчах розыгрыша Кубка Стэнли он набрал 163 очка, забросив 50 шайб и отдав 113 результативных передач. За один лишь четырехлетний отрезок, который увенчался двумя кубками подряд, Федоров сыграл 78 матчей и набрал 84 очка. В 1995 году он набрал 24 очка в 17 встречах плей-офф, и это до сих пор является рекордом клуба. Ему также принадлежат рекорды «Детройта» по голам (10) и передачам (18) в плей-офф – оба достижения он установил за 19 кубковых матчей в 1996 году.

Но как бы хорошо Федоров ни выступал, его все равно критиковали. Во многом из-за слухов, просачивавшихся из раздевалки, будто он – неженка и не готов играть через боль. Пусть даже это всего лишь воспалившийся заусенец. Люди видели, как капитан команды Стив Айзерман набрал пять очков против «Лос-Анджелеса», а потом уходил со льда, хромая. Глядя на это, им было трудно понять, почему Федоров берет выходной, даже если не чувствует себя готовым на все сто процентов.

По крайней мере, так это воспринималось.

О подлинной крепости и жесткости Федорова мы узнаем лишь в 2012 году, когда он завершит карьеру игрока после трех сезонов в Континентальной хоккейной лиге в составе магнитогорского «Металлурга» – это будет через девять лет после отъезда из «Детройта». И благодарить за это мы должны покойного доктора Джона Финли, который почти полвека отработал в медперсонале «Ред Уингз». В прологе своей книги «Док Хоккейного города» Финли описывает один из эпизодов плей-офф 1997 года, где Федоров проявляет себя воистину отважно:

«Сергей Федоров лежал на столе физиотерапевта. Каждый глоток воздуха давался ему через неимоверную боль. Всего несколько минут назад один из ярчайших хоккеистов планеты, признававшийся в свое время самым ценным игроком лиги, получил тяжелую реберно-хрящевую травму после силового приема игрока «Колорадо» в начале второго периода важнейшего матча плей-офф на «Джо Луис Арене». Затем произошло то, чего я не видел ни до, ни после в своей пятидесятилетней карьере врача команды НХЛ. Дальнейшее происходило прямо как в голливудском фильме».

Финли рассказал, что пока они с другими медицинскими сотрудниками осматривали Федорова, Айзерман покинул скамейку «Детройта» и стоял в дверном проеме кабинета физиотерапевта, умоляя Сергея вернуться на лед. Такого в своей практике Финли еще не встречал. Он никогда не видел, чтобы игроки покидали скамейку во время матча и уговаривали партнера вернуться на лед, как это сделал Айзерман.

«Давай, Сергей! Ты нам нужен!»

Федоров же вообще говорил