Книга Полюби мою тень - Полина Амор

Саша. Я не поднимаю на них глаз, но понимаю по голосам что Ани тут нет.

— А куда она могла деться? — не понимает Алекс.

Несколько секунд тишины и протяженное «Бляя!», бьющее мне по ушам.

Недовольно поднимаю глаза и вижу, как мои мужчины смотрят на диван, где лежал тот урод. Усилием воли фокусирую взгляд на нем и обалдеваю. Вместо кровавого месива, которым было его лицо, теперь оно выглядит нормальным. Будто ничего и не было. И уже не дышит так сильно. Вообще лежит как-то уж слишком уж умиротворенно и спокойно, ни мускулом не шевеля.

Саша подходит к нему и касается шеи, проверяя пульс. Оседает на пол рядом и хватается за голову.

— Он готов, — кивает мне Алекс, переводя его реакцию.

— То есть? — не понимаю я.

— Труп. Он мертв.

Не знаю, что мне чувствовать. С одной стороны, я была бы рада, чтоб этого урода арестовали, чтоб отсидел за попытку изнасилования. Да и он, мог убить меня, ведь ударил и даже не проверил, не истекаю ли я кровью, случайно. Да, он точно заслуживает наказания. Но понимать, что из-за тебя умер человек это что-то ужасное. А самое ужасное, понимать, что нас ждет впереди.

— М-мальчики, — произношу я, чуть заикаясь. — Что нам делать?

— Какого хера с ним сейчас произошло, это главный вопрос, — бурчит Алекс и Саша кивает.

Ответ приходит сразу, на своих тонких ногах и с гордостью держащий в руке большую, старую, черную книгу. Аня.

— Я решила проблему, — говорит она.

— Что. Ты. Сделала? — спрашивает Саша медленно.

Аня ставит большую книгу на полку и подходит к мертвецу, оглядывает результат своей работы и хмыкает.

— Ваши предки занимались магией, вы сами получились от действия магии. И стесняетесь чего-то. В общем, смысл в том, что я наложила на этого мужичка два заклинания. Первое скрывает его повреждения, это морок. Никто не увидит, что с ним на самом деле. Ни один эксперт. А второе заставляет остановиться его сердце. Так что никогда правда не откроется что он был избит. А умер он точно от сердечного приступа, это любая экспертиза подтвердит. Можно его выносить или звать полицию. Что мол, приятелю стало плохо, вы решили помочь ему, а он скончался. Беда какая.

Она говорит об этом так радостно и возбужденно, будто думает, что сейчас её похвалят. Но реакция совсем другая. Алекс резко подрывается к ней и одной рукой хватает за горло. Впечатывает в стену, отчего у неё округляются глаза.

— Алекс, стой. Не надо, прошу! — говорю я.

— Ты. Идиотка, ты понимаешь, что наделала?! Ты вообще обладаешь зачатками мозга?! Ты курица! — кричит он и с каждым предложением слегка бьет её головой об стену. Не сильно, но мне становится плохо от этого вида. Как могу, подрываюсь и зависаю у него на руке получив за это колокола бьющие прямо в мозг.

— Алекс, пожалуйста, — шепчу я.

— Алекс, хватит. Стой, — командует Саша.

Слушается. Отпускает Аню резко, и она от неожиданности оседает на пол. Я понимаю, что лучше мне не повторять за ней. Хватаюсь за стену одной рукой и вторую предлагаю ей. Она встает сама, проигнорировав мою руку и неотрывно смотрит на Алекса.

— Да что я такого сделала? Я спасла вас! Он никому ничего не скажет, на вас не повесят убийство, даже она отмщена, — кивает она на меня. — Что я опять то не так сделала?! — орет она.

Я снова сажусь на диван. Слишком громкие звуки.

— А сделала ты то, что привлекла внимание не полиции, а нашей семьи.

— Что? — не понимает она.

— Наша семья действительно занимается магией, но каждый ритуал одобрялся, — вступает Алекс. — Это сделка с темными силами. Всегда сделка, всегда с темными силами. А ты…

— Теперь не избежать гостей, всех членов нашей семьи, нашей матушки, разумеется. И представителей клана, которым мы управляем. Расследование будут проводить они. И да, то, что Тень освобождена, это уже преступление. То, что мы убили человека, тем более магией без одобрения — это тоже преступление.

— И что будет? — спрашивает Аня одними губами.

— Вот этого как раз, никто и не знает.

* * *

Тем же утром, Алекс сидит со мной запершись изнутри в спальне. Мы слушаем, как звучит сирена полицейских машин, как чужие голоса заполняют дом. Аня и Саша выступает свидетелями, а меня попросили не трогать, потому что мне стало плохо, и я выпила снотворное.

Ощущение, что мы заперты с Алексом слегка волнует. Но не возбуждает в том самом смысле, потому что я не могу сейчас возбудиться. Так и чувствую, что кажется, я разучилась чувствовать и хотеть. И это, наверное, самое страшное сейчас. Голова прекратит кружиться, а терять доверие к мужчине и желание быть им любимой мне уж точно не хочется.

Алекс сидит рядом на кровати, смотрит на меня. В какой-то момент начинает гладить мои ноги через одеяло поднимаясь выше.

— Алекс, не надо, — бурчу я. — Мне же плохо, я не могу.

Сжимает губы в недовольстве и вздыхает.

— Ну ладно, отдыхай, киска. А потом: готовь уже попку, — говорит он и неожиданно шлепает меня по заднице.

От неожиданности я дергаюсь и от этого снова стучит в голове.

— Блин, ты прикалываешься, что-ли? У меня сотрясение мозга, не делай так! — кричу я. Становится уж совсем дурно и накрываюсь подушкой, чтобы не смотреть на Алекса. Он молчит, больше не касается меня. Когда голоса стихают и машины уезжают, Аня стучит ко мне дверь условным стуком. Алекс молча уходит, явно обидевшись а я, наконец-то, засыпаю.

* * *

Следующие дни я просто сплю, а просыпаясь вижу изменяющиеся картинки. То, как как Аня приносит мне еду, и даже не думаю, что она может быть отравлена. Мы обмениваемся какой-то простой информацией, и я сплю дальше.

Иногда ко мне приходят мальчики. Саша нежно целует щеку, что-то говорит тихо и вкрадчиво и от его голоса мне становится спокойно и уютно. Алекс говорит всегда громко, эмоционально и обычно не касается шеи, а сразу пытается коснуться рук, задницы, талии. Сейчас это не вызывает возбуждения, только раздражает, о чем я и говорю ему.

Один раз так злюсь, что резко встаю и говорю:

— Тебе так надо? Трахни Аню, меня оставь в покое.

Он смотрит удивленно и лениво пожимает плечами:

— Это все равно, что предложить чечевицу вместо мяса. Я не хочу её.

— Отстань. Мне плохо. Пожалуйста, отстань, — говорю я чуть не по слогам. Он кивает и уходит. В сердце колет неприятное чувство. Откуда-то появляются дурные мысли, что