Книга Redrum 2017 - Евгений Олегович Шиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Фактически он еще не мертвец. У Вики было еще около сорока секунд, чтобы вернуть его к жизни, но она не хотела принимать решение в одиночку. Как командир корабля Виктория была всесильна, но как женщина, как жена… Как обманутая жена… Они спали с ним вдвоем и решать его судьбу будут вдвоем.
Вика отстегнулась, оттолкнулась и подплыла к креслу Алекс. Взяла ее за руку и развернула к себе лицом.
— Как думаешь, с него достаточно?
ВЯЗАНИЕ УСПОКАИВАЕТ.
— Почему ты молчишь? Вот только не начинай… Тебе жалко его? Ну что, пусть болтается скорострел?
Спицы перекрестились и стукнулись друг о друга; Алекс едва заметно кивнула.
— Вот и здорово.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Виктория толкнулась, собираясь вернуться в кресло командира, но остановилась, будто что-то вспомнила.
— Я спицы возьму? С тебя уже, наверно, хватит, да и зрение надо беречь.
Она вынула спицы из глазниц Алекс, кровавые кляксы поднялись над головой мертвого астронавта, разделились на несколько мелких и растворились багровым маревом в воздухе.
Виктория пристегнулась в кресле, вытащила нитку из специального контейнера и принялась вязать. Потом нужно будет попробовать восстановить связь с Землей.
Прожужжал таймер, оповещая о завершении 90 секунд. Виктория подняла голову, посмотрела на дисплей — скафандр перевернулся, будто сменил позу на более удобную. Вика улыбнулась своим мыслям и снова взялась за вязание.
Вязание успокаивает.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Богдан Гонтарь
Сифилис
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
От автора: «Я хотел написать добрую и светлую притчу о семейных ценностях, верности, любви и умении прощать любимых, что бы ни произошло, какие бы препятствия ни вставали на пути… Но в итоге получилось вот это».
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Сказать, что Степан Семёныч Кощеев ох*ел, — это не сказать ничего. Он вышел из кабинета венеролога в сопровождении врача, бормочущего что-то про пенициллин и антибиотики. Жена тут же нависла над Степаном Семёнычем, и голос ее, полный злого триумфа и презрения, эхом покатился по коридору:
— Что, нагулял-таки, кобелина?! — она зацокала языком. — Ах ты, дрянь такая! Все тебе мало, да? Мало ты хламидий хватал? Теперь сифилисом решил обзавестись?
Кощеев молчал и, чувствуя на себе взгляды всех пациентов в очереди, лишь виновато шевелил усами, утирал платком лысину, да поправлял сбившуюся на толстом животе рубашку. Зинаида вещала, как советский диктор, — торжественно и громогласно, но он уже не слушал ее. В голове билась всего одна мысль: «От кого?»
Дома он принял таблетки. Жена поставила укол в ягодицу. Степан Семёныч, глядя в ее черные злые глаза, мог поспорить — Зинаида специально попала в нерв. Подволакивая ногу, он поковылял в гостиную, где его ждала раскладушка у окна. Зинаида осталась на перине в спальне одна, демонстрируя всю глубину своего презрения и ненависти. Кощеев услышал, как щелкнул замок — жена заперлась изнутри.
— Больно надо! — процедил он сквозь зубы.
Перед сном долго и вдумчиво рассматривал выскочивший на члене шанкр. Бледный, с рубцеватыми краями, он был размером с фасолину. Чем дольше Степан Семёныч глядел на него, тем больше наливался злостью. На ту из любовниц, что заразила его; на врача, который, курва, не согласился подыграть перед женой; на саму жену. Зинаиду Степан Семёныч вообще винил в первую очередь — не будь она такой холодной и неприступной сукой, глядишь, и не побежал бы искать он девок на стороне. Жалуясь на жену друзьям, Кощеев всегда язвил, что Зинаида сосет у него только деньги, а вовсе не то, что следовало бы. Вот тебе, Зинка, и итог. Сама виновата.
Он долго не мог уснуть, зябко ворочался под тонким колючим одеялом и чувствовал нарастающий зуд в шанкре. Потом все-таки забылся коротким рваным сном. Снилось ему, будто пах облепили жирные зеленые мухи и копошатся там, щекоча его маленькими суетливыми лапками. Наутро он обнаружил в паху и на бедрах еще с десяток крупных и бледных шанкров. О таком врач не предупреждал, и Степан Семёныч почувствовал, как его нутро сжала холодная лапа страха.
Жена, завидев его на кухне, лишь плюнула в сторону и швырнула на стол тарелку с холодным омлетом.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Работа не задалась. Степан Семёныч сидел у себя в кабинете, докуривая очередную сигарету. Рядом чадила переполненная пепельница, и стояла початая бутылка дагестанского коньяка. Язвы зудели нестерпимо. Матерясь сквозь зубы, он набирал одну любовницу за другой. Все божились, что чисты, что у врачей на учете, что анализы сдают каждые полгода. И неизменно добавляли в конце, чтобы «папулик» и не думал звонить, пока не вылечится.
С каждым звонком и глотком коньяка сердце колотило все сильнее. Кощеев покрылся жарким липким потом, и к зуду прибавилось противное пощипывание. Он поминутно тер и почесывал пах. Оставался последний вариант — Лизавета. Она и любовницей не была — обычная индивидуалка, каких миллион. Степан Семёныч нашел ее на одном из многочисленных сайтов досуга. Пролистал бы мимо, да глаз зацепился за таинственное заморское слово «римминг», включенное в список услуг. В тот же день он ее и навестил. Шанкр выскочил через неделю. Рановато для сифилиса, но кто знает. Так-то шанкры и зудеть не должны.
Номера Лизаветы не сохранилось, и Кощеев полез на сайт. Когда он листал очередную страницу в поисках анкеты, в дверь прошмыгнул его заместитель, Геращенко. Худой и желтый от курева, он ехидно улыбнулся и заговорщицки подмигнул Степану Семёнычу:
— Тут поговаривают, у кого-то с конца закапало, а, Стёпка? Что ж ты так неаккуратно, презервативы-то вроде изобрели давно…
Степан Семёныч замер. Ладони покрылись потом, горло стянул тугой обруч. Он сипло выдавил:
— Кто говорит?
Геращенко осекся, улыбка сползла с желтого лица.
— Да так, болтали в курилке. Ты же знаешь, коллектив маленький, сплетни быстро разлетаются. Я вот тут документы на подпись принес.
Тараторя об отчетах и накладных, Геращенко воровато отводил глаза в сторону, а Степан Семёныч сверлил его ненавидящим взглядом. Никто не мог знать. Ни одна сволочь не могла быть в курсе — только сам Кощеев и Зинаида.
Геращенко извивался ужом, гнул спину и раскладывал на столе перед начальником ведомости:
— Вот тут подпись — добро
