Книга Сквозь лёд и снег - Алексей Сергеевич Архипов

и российской станцией «Новолазаревская». Эти земли норвежцы назвали в честь своей королевы Мод Уэльской, дочери британского короля Эдуарда VII и королевы Александры Датской. Мод была супругой норвежского короля Хокона VII и приходилась двоюродной сестрой последнему российскому императору Николаю II.

Когда команда пилотов вышла со станции «Халли», было уже одиннадцать часов утра. Расстояние в четыреста тридцать восемь и пять десятых мили проходило полностью через шельфовый ледник Роне-Фильхнера. Обе группы шли на средней скорости осторожно, теперь уже никто из них не торопился, периодически с левой стороны для них открывался непревзойденный вид на море Уэдделла с высоких протяженных снежных обрывов ледника. Поэтому им было чем полюбоваться и развлечь себя в пути, хотя каждый понимал, что их ждёт на станции «Ноймаер». До станции они добрались за четыре с половиной часа, поэтому, когда они прибыли им предложили провести небольшую экскурсию в ознакомительных целях, тем более немцам действительно было, чем похвастаться.

Немец, по имени Фридрих Краус был очень приветлив и подвижен, постоянно улыбался и, не смотря на довольно сильный немецкий акцент, очень хорошо говорил по-русски. Пилотов сразу поразило, насколько чётко и аккуратно спланирована техническая оснастка стартового полигона и станции в целом, а именно той её части, которая относилась к развитию программы высокоскоростной Полярной Навигации. Сначала всем показали, их комнаты, затем был лёгкий полдник. После полдника Фридрих подошёл к Фрее и сказал:

— Ваше руководство только что передало, что проведение внештатного экстренного совещания начнется в 18:00, плюс — минус десять минут. Я очень сожалею и соболезную о случившемся, но у нас в запасе есть один час пятнадцать минут. Не желаете познакомиться с нашей пилотной группой?

— У вас есть пилоты и сновигаторы? — удивленно спросила Фрея.

— О, да! — наше руководство очень заинтересовано в развитии этого проекта, поэтому определённый круг лиц в Германии распорядился немедленно принять активное участие для создания всего необходимого в этом направлении. Есть правда один нюанс — наши пилоты, как вы сами понимаете, не говорят на русском, поэтому общаться между собой вам придется на английском языке. Но это в целом… Я не заставляю вас с ними плотно вести дискуссии, вы можете просто посмотреть и сделать свои выводы, они для нас очень важны!

— Что ж с удовольствием! — ответила, Фрэя.

Команда проследовала за Фридрихом. Они пришли в огромный светлый машзал, тепловые завесы монотонно обдували огромные ворота, перед которыми стояли два очень красивых немецких сновигатора.

— А вот это наши красавцы! — сказал Фридрих, — «Junger Wolf» и «Meerschlag», что с немецкого означает «Молодой Волк» и «Морской Удар» соответственно. Наши механики и инженеры, — продолжил он, — выполнили их на одной базе, но с разными параметрическими характеристиками для разных погодных условий. «Юнгер Вольф» — для более экстремальных, низких температур в зимний период и «Миршлаг» — более легкий ориентированный на прохождение мелких озёр, талых льдов и снега в более теплый период. Все работы проводились в машиностроительном холдинге Даймлер Бэнц, поэтому как вы сами можете догадаться, внутри они соответствуют всем стандартам безопасности и комфорта в лучших традициях немецких авто производителей.

Все присутствующие действительно замерли и были ошеломлены, потому что не ожидали увидеть не только целый набор новых форм корпусов и геометрии внешнего вида, но и достаточно интересных, в плане мощностных показателей, систем и разработок. Каждый из пилотов по очереди залезал по трапу наверх и осматривал внутреннюю эргономику кабин, причём кабины были выполнены взаимно не эдентично и отличались каждая оригинальностью собственных решений. В целом сходство между двумя представленными моделями заключалось только в конструкции силовых энергетических установок, то есть самих ионно-турбинных пульсарах или, как их еще называли, ионных импульсно-турбинных нагнетателях, которые в свою очередь совмещали простоту двухсопловой конструкции и, по-видимому, серьёзную мощность, исходя из объема, который достигался значительным выносом двигателей в стороны от продольной оси фюзеляжа. В этот момент в машзале появились двое высоких стройных мужчин в очень красивых лётных комбинезонах, в руках они несли гермошлемы.

— А вот и наши пилоты! — громко и весело сказал Фридрих, делая жест рукой в сторону приближающихся мужчин, — знакомьтесь, пожалуйста, это Ганс Майер!

Он указал на пилота с чёрными вьющимися волосами средней длины, округлым лицом с выразительной мышечной структурой, как у дремнеримских полководцев.

— И Йозеф Кëхлер!

Второй пилот был коротко стриженный скулистый блондин с ядовито нижней челюсти. От одного его взгляда с непривычки становилось немного не по себе. Но это было еще ничего, пик напряжения начинался в момент, когда второй немец, как потом выяснилось, он был на самом деле австрийцем, начинал говорить. Причем не имело значения, на каком языке он произносил слова немецком или английском. При его внушительных габаритах голос был очень звонкий и хлёсткий, заставляющий нервы вздрагивать при каждом начале диалога. При этом иногда он как-то каверзно вытягивал целые предложения, медленно и с железным спокойствием. В этот момент возникало неприятное чувство непонятного страха или ужаса, хотя говорил он обычным тоном и довольно простые по своему содержанию вещи, но при этом создавалось внутреннее ощущение, что тебя жёстко допрашивает оберштурбанфюрер «SicherheitsDienst» («Зигерхайтс Динст») на допросе в подвалах «Geheime Staatspolizei» («Гехайм Штатс Полицай»). В процессе беседы это чувство потихоньку спадало, и ты начинал привыкать, но как только он начинал говорить вновь после долгих пауз, всё повторялось заново. Форма, то есть лётные термокомбинезоны и гермошлемы были таких же разработок, но пошиты по другим стандартам с другими знаками отличия и с другой цветовой геометрией. Цветовая палитра формы каждого пилота была аналогична расцветке их сновигаторов соответственно. Немцы действительно продумывали всё до мелочей, так чтобы сбивать привычное восприятие с ног и замораживать сознание на месте. К примеру, когда включался защитный экран из жидко-плазменного стекла на гермошлемах, у одного пилота он отблескивал и переливался характерным немецким крестом, а у второго гербовым орлом Германии.

— Хорошо ещё хоть свастики никуда не прилепили, — подумала Фрэя, но это пока были слишком ранние её выводы.

И Ганс и Йозеф были очень вежливы, приветливы и аккуратны в общении. Они отлично владели английским, поэтому между пилотами не возникло проблем во взаимопонимании. Немецкие пилоты пообщались с гостями на общие темы, после чего напоследок продемонстрировали пилотам российской группы свои машины, стартовав из боксов на тренировочный заезд.

— Что ж, давайте я провожу вас до аудитории, где будет проходить ваше совещание, — сказал Фридрих, — у нас осталось до начала пятнадцать минут минут.

— Да конечно! — ответила Фрэя.

— Я вижу, что вы остались впечатленными нашей короткой экскурсией, не так ли? — продолжал Фридрих.

— Само собой, разумеется! — поспешила