Книга Не мой типаж - Мира Айрон

пять ошибок начинающего юзера. Глава первая и единственная: суши вёсла, дружище, ты попал.

— Юзера?!

Он взял её лицо в ладони и сказал, вдруг став серьёзным:

— Я люблю тебя, Мариша. Прими это и смирись. Я не отстану от тебя.

…Григорий приехал с работы пораньше, чтобы поговорить с Даней, пока Марины нет дома.

Даня вернулся два дня назад, и попал сразу на осенние каникулы. Они приехали его встречать вместе, и он, вроде, воспринял это спокойно, не удивился. Возможно, потому что провожали вместе. Или догадывается о них.

Даня открыл, Григорий прошёл за ним следом на кухню. Даня был в процессе приготовления какого-то блюда.

— Увлекаешься кулинарией?

— Ага, называется: попробуй не увлечься. У мамы новая фишка — научить меня готовить. Заявила, что мать не вечна. Нашлась старушка, — с любовью сказал Даня.

Григорий понимал, откуда пошли истоки этого начинания.

— Что готовишь? — Григорий опустился на табурет.

— Сегодня борщ с колбасой. Вчера была рисовая каша на молоке. Вот, на холодильнике инструкции.

Григорий посмотрел на дверцу холодильника. Там на магниты были прикреплены листки бумаги, исписанные мелким убористым почерком: пошаговые инструкции. На душе потеплело. Совсем он что-то растёкся, если даже листок, исписанный её рукой, приводит его в такой трепет. Видимо, всё дело в том, что скоро отъезд…

— Даня, — откашлявшись, начал он.

— Простите, что перебиваю, — улыбнулся Даня. — Но если вы хотите мне сообщить, что встречаетесь с мамой, то она мне это уже сказала ещё позавчера. Да я и сам догадался.

Григорий усмехнулся. Значит, она сказала Дане. И молчит. А ведь это дорогого стоит. Это значит, что для неё всё очень серьёзно.

— Хорошо, что ты в курсе. Это облегчает мне задачу. Но мой разговор ещё серьёзнее. Я хотел спросить, какие у тебя планы на будущее? Понятно, что в ближайшие полтора года школа и ЕГЭ. Но ведь какие-то мысли есть? Направления?

— Пока в раздумьях между техническим направлением и естественнонаучным.

— А поступать куда хотя бы примерно планируешь? Какие рассматриваешь ВУЗы, города?

— Ну…как экзамены сдам. А так, конечно, чем лучше, тем лучше.

— То есть, предполагаемый переезд для тебя не проблема?

— Нет, — покрутил головой Даня. — Я не боюсь.

— Даня, хочу, чтобы ты понял меня, как мужчина мужчину. Я очень люблю твою маму.

Даня отложил нож и внимательно посмотрел на Григория Яновича.

— И я хочу сейчас всеми возможными силами нарушить привычный уклад вашей жизни. Я хочу, чтобы вы поехали со мной в Москву. Не через полтора года. А чем быстрее, тем лучше.

Даня кивнул и вернулся к процессу готовки.

— Чтобы отказаться от такого, надо быть идиотом, — сказал он. — Это такие возможности. Я был бы вам благодарен. У меня много амбиций.

— В этом мы с тобой похожи, — улыбнулся Григорий. — И я на это надеялся, потому взял на себя наглость прийти и говорить с тобой за спиной Мариши.

"Как красиво он называет маму!" — подумал Даня.

— То есть, ты согласен?

— Да, конечно.

— Отлично. Твоё принципиальное согласие я получил. Но впереди самое трудное. Потому что отказаться от переезда может не только идиот. Может отказаться очень умный человек, но слишком самостоятельный и не признающий, чтобы за него решали. То есть, за неё.

— Это да, — кивнул Даня. — Понимаю, о ком вы.

— Можно на "ты" и без отчества, — задумчиво проговорил Григорий.

— Хорошо, — улыбнулся Даня. Он переместился к плите, процесс продвигался вовсю.

— Твоё образование и амбиции твоей мамы в отношении тебя — наш основной козырь. Но она всё равно будет биться. Потому я хочу тебя попросить: если я всё же уеду ни с чем, продолжай уговаривать её, хорошо? Аргументы ты знаешь. Она такой человек: ей нужно решить самой. А для этого необходимо время. У меня этого времени катастрофически мало.

— Хорошо, Григорий, я всё понял. Будем работать над этим.

— Спасибо тебе! Я рад, что мы нашли общий язык. Теперь я пойду к себе, пока Мариша не вернулась.

— Приходи вечером борщ-то мой есть.

— Приду, конечно. Не смею ослушаться, мне приказано. Да и попробовать хочется. Может, ты талант? — Григорий поднялся.

— Ага, как же! Я просто тоже не смею ослушаться.

Они рассмеялись.

* * * * * * *

— Где я буду работать там? Я не хочу менять ни профессию, ни специальность. И дома сидеть не хочу.

— Будем искать, пока не найдём то, что тебя устроит, Мариша! Не бойся, по миру не пойдём.

— У нас тут родственники…семья…

— Они все взрослые люди со своей жизнью! А Москва — это не край света. Твой отец не побоялся страну сменить, Мариша! Будучи вдвое тебя старше, между прочим!

— Даня…

— Для Дани я нашёл прекрасную школу как раз с направлениями, которые его интересуют! И я показывал тебе её сайт. Мариша, мы ходим по кругу, — он сел в кровати.

…Они "ходили по кругу" уже две недели. Завтра он уезжает. Вещи, которые он решил оставить в память о матери, уже отправлены в Москву контейнером. В понедельник квартира должна быть освобождена. А его ждут дела в Москве. Тут он закончил всю работу: оба филиала полноценно функционируют без поддержки из центра.

И только с Мариной дело не сдвинулось даже на миллиметр. Григорий, хоть и готовился к сопротивлению, был в отчаянии: разлука надвигалась неминуемо, а он не представлял себе, как станет жить без своей Мариши. И ему было очень больно от понимания того, что она каким-то образом собирается без него жить.

Марина села на кровати, обхватив руками колени. Они были дома у Григория. Она приходила к нему на "свидание" каждую ночь, когда Даня засыпал. Сегодня было "прощальное" свидание. Завтра он уедет. Она понимала, что другого выхода нет: в её городе нет ничего даже близко похожего на его работу в столице. Он амбициозен, и не без оснований. Марина была уверена, что у Григория очень большое будущее, несмотря на то, что он уже и достиг немало. И про Даню она всё понимала. Что он всё равно поступит и уедет от неё. И всё так удачно совпало… Но она не могла. Не могла решиться так резко изменить жизнь.

— То есть, опять нет? Даже сегодня опять нет?

Она покачала головой.

Григорий встал.

— А знаешь, в чем дело, Мариша? Сказать?

Она подняла на него глаза.

— Дело в недоверии лично ко мне, — спокойно сказал Григорий. Он впервые заговорил об этом. — Потому что другие твои отговорки не выдерживают никакой критики. Никакой! Все обстоятельства за ваш переезд, нет ни одной объективной причины держаться за эту жизнь. Нет