Книга Скорость тьмы - Элизабет Мун

с Люсией часами обсуждали, что происходит в группе, кого поддержать, как помочь, как не взять на себя лишнюю ответственность.

Когда Дон с Марджори подошли ближе, Том увидел, что девушка недовольна. Дон, как обычно, ничего вокруг не видит, что-то тараторит и размахивает ее сумкой, воодушевленный собственной речью. Ну началось, подумал Том. Сегодня он обязательно услышит, чем Дон не угодил Марджори и как Марджори холодна.

– …Еще он хранит вещи в одном и том же месте, не может положить в другое! – говорил Дон, когда они подошли ближе, и Том стал различать слова.

– Это называется аккуратность! – ответила Марджори, тон у нее был чопорный, значит, она сердилась всерьез. – Ты разве против аккуратности?

– Я против одержимости, – сказал Дон. – Вот вы, миледи, проявляете здоровую гибкость: паркуетесь иногда на этой стороне улицы, иногда на той, носите разную одежду. На Лу всегда одинаковая одежда – чистая, надо признать, но одна и та же… и странная привычка хранить снаряжение.

– Ты переложил его вещи, а Том заставил тебя вернуть их на место, да? – спросила Марджори.

– Да, чтобы Лу не расстроился… – обиженно буркнул Дон. – Это нечестно!

Том видел, что Марджори готова накричать на Дона. Он сам был бы не прочь. Однако кричать бесполезно. Бывшая девушка Дона, серьезная и работящая, восемь лет его воспитывала, и все без толку.

– Я тоже люблю порядок, – вмешался Том, стараясь убрать из голоса негодование. – Легче для всех, когда каждый знает, где лежат его вещи. Между прочим, потребность все разбрасывать где попало так же смахивает на одержимость, как привычка класть на одно и то же место.

– Брось, Том! Забывчивость и одержимость – разные вещи!

Тон у Дона был не сердитый, а снисходительный, как будто Том – маленький глупый мальчик. «Интересно, а на работе Дон так же себя ведет? Если да, то понятно, почему у него сплошные дыры в резюме», – думал Том.

– Правило придумал я, Лу просто его выполняет, не в чем его винить, – сказал Том.

Дон, пожав плечами, пошел за снаряжением.

Несколько минут покоя перед началом… Том сел рядом с Люсией, которая начинала растяжку, и потянулся к пальцам на ногах. Раньше это было легко. Марджори, опустившись на землю по другую сторону от Люсии, сложилась вдвое, пытаясь дотронуться лбом до колен.

– Сегодня должен прийти Лу, – сказала Люсия, косясь на Марджори.

– Надеюсь, я его не сильно напрягла поездкой в аэропорт, – заметила Марджори.

– Не думаю, – заметила Люсия. – По-моему, он был очень доволен. Там что-то случилось?

– Нет. Встретили мою подругу. Потом я привезла Лу сюда. Вот и все. Дон говорил что-то о его снаряжении…

– Много вещей осталось во дворе, Том попросил Дона подобрать, и тот хотел рассовать все по полкам как попало. Том заставил убрать по местам. Дон столько раз видел, как правильно раскладывать, пора бы уже запомнить, но он… не хочет учиться… Как расстался с Хелен, опять дите неразумное – совсем, как раньше. Когда он уже вырастет…

Том слушал не вмешиваясь. Он знал, куда клонит Люсия: сейчас она все выведает о чувствах Марджори к Лу и к Дону. Тому вовсе не хотелось при этом присутствовать. Закончив растяжку, он поднялся навстречу Лу, который как раз появился из-за угла.

Проверяя освещение и последний раз обходя площадку на предмет потенциальных опасностей, Том смотрел, как Лу растягивается, как всегда методично и тщательно. Некоторые считали Лу занудой, но Том находил его бесконечно интересным. Тридцать лет назад Лу не смог бы влиться в нормальную жизнь, пятьдесят лет назад вообще не вышел бы из специального заведения. Однако новые методы раннего воздействия, методики обучения и компьютерные программы для развития органов чувств дали ему возможность найти хорошую работу, жить самостоятельно, почти полноправно существовать в реальном мире.

Разве не чудо? Однако Тому было немного грустно за Лу. Людей помладше, рожденных с тем же неврологическим расстройством, полностью излечивают от аутизма в первые два года жизни – с помощью генотерапии. Лишь те, чьи родители отказались от лечения, долго и упорно нарабатывают навыки, подобно Лу. Будь он помладше, не мучился бы так. Ведь Лу тоже мог бы быть нормальным – что бы это ни значило…

Тем не менее он фехтует! Том вспомнил о дерганых, неловких движениях Лу поначалу – долго казалось, что Лу никогда не сможет фехтовать по-настоящему. Долгое и трудное вхождение на каждой стадии развития и медленный рост – от учебной рапиры к шпаге, от шпаги к настоящей рапире, затем учебная рапира и кинжал, шпага и кинжал, рапира и кинжал и так далее.

Без врожденного таланта, все своим трудом. Но сейчас, развив физические навыки в достаточной степени, Лу всего за несколько месяцев начал мыслить так, как иные фехтовальщики не могли научиться десятилетиями.

Перехватив взгляд Лу, Том подозвал его.

– Помнишь, что я сказал? Дерись с сильными противниками.

– Да… – Лу кивнул и салютовал.

Поначалу двигался неловко, но затем быстро приноровился, выгодно используя отрывистость своих движений. Том кружился, менял направление, делал ложные выпады, наступал, нарочно открывался, чтобы подловить. Лу отражал каждый выпад и тоже искал уязвимые места. Есть ли у Лу свой замысел, или он просто реагирует на противника? Том не знал. Однако ученик раз за разом предугадывал атаки и едва не пробивал защиту учителя. Значит, Лу просчитывал его шаги наперед – раскусил его, Тома, тактику.

– Анализ закономерностей! – воскликнул Том вслух, когда Лу, обведя клинок, ткнул тренера в грудь.

– Прости, – сказал Лу и смутился.

Он на все говорил «прости».

– Хороший укол! – похвалил Том. – Я отвлекся, пытался понять, как ты это делаешь. Ты ведь распознаешь закономерности?

– Да, – ответил Лу.

Тон у него был удивленный, вроде «разве не все его используют?».

– Я, например, не могу сделать это во время поединка, ну, разве что логика противника очень проста.

– Это нечестно?

– Очень честно, главное – уметь! – ответил Том. – Это признак хорошего фехтовальщика, ну и шахматиста тоже. Ты играешь в шахматы?

– Нет.

– Что ж… давай посмотрим, отыграюсь ли я, если не буду отвлекаться!

Том кивнул, они возобновили поединок, но сосредоточиться по-прежнему не получалось. Мысли возвращались к Лу: как он научился правильно использовать отрывистость и резкость движений, как Том впервые понял, что Лу далеко пойдет, когда заметил, как тот предугадывает движения более слабых соперников. Что это говорит о его манере мыслить? А о нем самом?

Лу открылся, и Том, сделав выпад, тут же почувствовал ощутимый укол в грудь.

– Черт, Лу, продолжишь в том же духе, отправлю тебя на турнир! – воскликнул Том полушутя.