Книга Царица Теней: возвращение Персефоны - Инна Ласточка
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она, как при встрече с Асклафом и Аидом, застыла, не понимая, что должна делать. Там, наверху, среди Олимпийских богов Персефона легко могла понять, кому должна кланяться, а кого игнорировать, но здесь всё было иначе, всё было чужим.
— Царица, — тихо произнёс Гипнос. Его голос успокаивал, увлекал и, казалось, если он продолжит говорить так мягко и тягуче, все вокруг уснут. Даже Танатос.
— Царица, — равно как и брат произнёс Танатос, но от его слов повеяло холодом и смертью, отчего Персефона в очередной раз вздрогнула.
«Царица». Она смаковала это имя, мысленно проговаривая его, и не могла понять, когда они успели признать её. Неужели власть Аида столь велика, что все, кто обитает на территории царства Теней, беспрекословно исполняют любой его приказ?
Персефона молча передала свиток от Аида, так же молча склонила голову и ушла. Разумеется, она могла бы использовать силы и переместиться или вовсе отправить свиток без личного присутствия, но Аид наверняка хотел, чтобы она осмотрелась, увидела, что и где находится, и Персефона не стала нарушать его планов. Более Аид никогда не посылал её по таким поручениям, однако с каждым разом он всё чаще просил помощи, и с каждым разом задания становились всё более ответственными и объёмными. В конце концов, Персефона полноправно стала вести дела вместе с ним. Сначала Аид оставлял её в одиночестве, но позже стал присоединяться сам, потом заводить разговоры… так, к тому моменту, когда боги разыскали ушедшую с Олимпа Деметру, Персефона и Аид подружились.
Теперь Персефона предпочитала разговорам с Асклафом беседы с Аидом. Они делились историями, впечатлениями о том или ином событии, вместе гуляли и отдыхали, и чувствовали себя друг с другом вполне уютно. И за всё это время Аид ни разу не коснулся её, ни разу не переступил порог её спальни, но обращался с ней как с царицей, как с супругой, которой на самом деле Персефона не была. Возможно, возникшие тёплые чувства к нему, а может, желание поступать правильно привели её к тому, что она стала чувствовать себя обязанной за такое отношение, недостойной такого царя как он, недостойной занимать место среди богинь-жён великой троицы… подле Геры и Амфитриты.
Но, вопреки всем сомнениям, очень скоро Персефона стала ждать встреч с Аидом, а затем мечтать о них. И вот она, незаметно для себя самой, уже забывает, как дышать в его присутствии, а он будто не замечает, он спокоен и терпелив. Аид верный друг, которого у неё не было. Старший брат, о котором она мечтала. Мужчина, всегда ожидающий её решений.
Накануне памятной встречи Зевса и Аида, Персефона была особенно счастлива. Она долго наряжалась, смеялась в разговоре с Нереидами, а затем беззастенчиво начала флиртовать с Аидом.
Они шли по анфиладе дворца вдоль ряда колонн: Аид медленно, заложив руки за спину, Персефона игриво, то забегая вперёд, то огибая колонны, то разворачиваясь и пятясь, чтобы смотреть Аиду в глаза. Он улыбался, разговаривал о делах — о том, что в Элизиуме какие-то проблемы с цветущими вишнями, что какой-то герой не заплатил Харону и тот утопил его в Стиксе, что воды Леты начали обновление — но потом переключился на рассказ о гранатовых деревьях в придворцовом саду и вдруг вспомнил…
— Ты уже очень давно ничего не ела.
Персефона обогнула очередную колонну и хитро улыбнулась.
— И не буду. Поем, когда отпустишь.
Аид изменился в лице.
— Зевс даровал тебе право занять трон подле меня, я не могу тебя отпустить.
Персефона тоже погрустнела и вздохнула, накрутив каштановый локон своих длинных волос на палец.
— Если я царица, разве не могу я по собственному желанию подниматься на поверхность и ходить, куда вздумается?
— Ты царица лишь на словах, лишь потому, что в царстве Теней я слово и закон, Персефона. Чтобы стать царицей, ты должна разделить со мной зёрна граната…
— А если я откажусь? — она заинтересованно склонила голову.
Аид не ответил, он повернулся и сделал несколько шагов в сторону — тусклый свет дворцовых лампад осветил его профиль. Он молчал так долго, что Персефона решила, будто не услышит ответ, но Аид ответил. Вопросом на вопрос.
— Тебе здесь так плохо?
— Плохо? — Персефона задумалась. — Здесь… тоскливо. Боги считают это место кошмаром, полным ужасов и страданий, а тебя… — она прикусила губу.
— Боятся? Я знаю… — Аид грустно улыбнулся и снова посмотрел на неё. — А ты? Ты тоже… боишься меня?
Персефона вскинула на него полный искреннего удивления взгляд, отрицательно мотнула головой и подошла к нему — встала на расстоянии вытянутой руки, покачиваясь на носочках.
— Нет. Только не я… — его взгляд обрёл тепло и тут же заледенел, когда она сказала, — но я скучаю. По маме, цветам и синему небу, по другу южному ветру и…
Чем дальше она говорила, тем сильнее его лицо искажалось страданиями и болью. Аиду с трудом удавалось контролировать проявление эмоций.
— Я не могу тебя отпустить, — перебил он, в конце концов, справляясь с собой, — я не хочу тебя отпускать, потому что, отпустив, потеряю. Навсегда. Деметра не позволит тебе вернуться, не позволит нам увидеться даже в присутствии тысячи богов.
В порыве каких-то ещё не до конца понятых ей эмоций, Персефона шагнула вперёд и, запрокинув голову, заглянула ему в глаза. Слова, что так долго таились в ней и не находили ни формы, ни выхода, сорвались с губ.
— Но я хочу вернуться. Здесь мой дом… Мой дом там, где ты.
Аид шумно выдохнул. Его руки, которыми он схватил её за плечи в это мгновение, дрожали.
— Тогда раздели со мной гранат, — прошептал он, страшась спугнуть внезапно возникшую надежду, — раздели его со мной, и Деметра не сможет запретить тебе вернуться.
Мольба во взгляде, в голосе, в прикосновениях… Персефону не нужно было умолять, она сама давно уже этого хотела, и ещё до того, как решилась признаться самой себе. Она кивнула несколько раз, не находя сил ответить словами, и прильнула к нему, с замиранием сердца ощущая, как его руки обнимают её и крепче сжимаются на талии.
Вообще-то, Персефоне очень льстило такое отношение. Веками боги Олимпа брали своих жён силой или обманом, но никогда не начинали с дружбы, не заходили так далеко в попытке учесть чувства избранницы, а не исключительно собственное желание. Аид был уникальным не только среди
