Книга Фарс, комедия, трагикомедия. Очерки по исторической поэтике драматических жанров - Михаил Леонидович Андреев

Свобода оказалась далеко не безграничной. Сохранив связь с праздником, ренессансная комедия лишилась значительной части праздничных вольностей и привилегий, которых никто не мог отнять, скажем, у средневекового соти. И как бы компенсируя эту потерю, близнец комедии, трагедия, с ее сильным критическим пафосом, как раз к тому времени, когда величина потери полностью определилась, выходит на сцены придворных театров. Карнавал, следовательно, сказался прямо в театральной судьбе обоих вновь рожденных жанров, в их драматургии более опосредованно, но так или иначе он в очередной раз продемонстрировал свою способность быть генератором драматических форм. В очередной и последний, ибо с возникновением, уже близким, постоянного театра, с устранением его сезонности прямая связь драмы с календарем и календарным обрядом исчезает, и какие-то ее рецидивы могут быть обнаружены только на уровне глубинной жанровой памяти.

Пять типов классической комедии

ТЕОРИИ и истории комедии посвящено немало работ, авторы которых исходят из самых разнообразных методологических установок и приходят к самым разнообразным выводам. Есть мнение, что комедия соответствует особому складу человеческого ума (a mode of thought), и ее задача как литературного феномена – фиксировать различие между нормой и антинормой в человеческом поведении[56]. Есть мнение, что комедия с формальной точки зрения – это изображение действительности, проникнутое верой в способность человека и человечества к выживанию (a faith in human survival)[57]. Есть мнение, что комедия выражает тягу к дологическим формам сознания и к освобождению эмоций[58]. Есть желание свести комедию к комбинированию архетипических элементов[59] или к трансгрессивному использованию языка[60]. Есть потребность не ограничиваться драматическими формами и распространить понятие комедии на повествовательные жанры (вплоть до Священного Писания), на кино[61]и даже на шахматы[62].

В общем есть много, но сравнительно мало самой комедии, мало внимания к ее исторически сложившимся формам[63]. Общепринятый способ типологического описания комедии оперирует такими категориями, как интрига, положения, характер, нравы, среда, идеи и т. п. Его трудно признать надежным: дело в том, что эти категории не одного порядка. Комедия характеров и комедия нравов определяются по предмету: характер и нравы – это то, что эти комедии показывают. Комедия интриги – по организации действия и по наличию персонажа, способного им управлять. Комедия положений – по своему драматическому языку, тяготеющему к самодовлеющему комизму. Достаточно сказать, что имеются веские основания считать «Мандрагору» Макьявелли и комедией интриги (ее виртуозно выстраивает парасит), и комедией положений (муж, собственноручно укладывающий любовника в постель к жене), и комедией нравов (с сатирическим изображением флорентийских городских верхов и духовенства), и комедией характеров (изощренное лицемерие монаха, образцовая глупость мужа). При этом никак нельзя раз и навсегда заключить, какой из этих типов комедии является у Макьявелли преобладающим. Предлагаемая в настоящей статье типология жанровых форм лишена, хочется думать, по крайней мере, этого недостатка[64].

Главный сюжет комедии, который она разрабатывала, начиная предположительно уже со средней аттической и уж точно с новой, – это удовлетворение любовных желаний, достигаемое через преодоление разного рода препятствий. Отсутствие любовной темы воспринимается как исключение уже во времена Плавта: «Она не то что прочие комедии: …не выпустим ни сводни, ни распутницы на сцену мы», – говорится в прологе к «Пленникам». Главный интерес комедии заключается, соответственно, в изображении этих препятствий и способов их обойти. Всего за время своей истории, насчитывающей две с половиной тысячи лет (с огромным, правда, перерывом – на все Средневековье, а для истории известных нам текстов еще больше – считая от Теренция), она выработала и опробовала пять основных типов препятствия:

1) запрет или принуждение, исходящие от старших лиц в семейной иерархии (родители, опекуны и т. п.);

2) социальное или имущественное неравенство;

3) наличие соперника (соперницы);

4) особый склад характера или некая предвзятая идея;

5) сама любовь (т. е. в большинстве случаев отсутствие взаимности).

Зачастую эти препятствия комбинируются в рамках одной и той же пьесы: скажем, отец девушки (первый тип препятствия), недовольный состоянием и общественным положением ее возлюбленного (второй тип), принуждает ее выйти замуж за другого (третий тип). Один тип препятствия при этом выступает как основной: в приведенном гипотетическом случае доминирует семейное принуждение, неравенство воспринимается как его мотивировка, а соперничество – как дополнение к основному препятствию. Встречаются, однако, и совершенно чистые формы.

Античная комедия, известная нам главным образом по Плавту и Теренцию, т. е. по римским переделкам греческих пьес (а до XX в. известная только по ним), дав новоевропейской комедии перспективную сюжетную идею, не дала ей, однако, столь же перспективный сюжетный инвариант. В античном инварианте герой комедии увлечен гетерой, но у него нет денег, чтобы оплатить ее услуги или заплатить своднику; деньги добывает ловкий раб, одурачивая сводника или старика-отца. В подварианте этого сюжета предметом увлечения является не гетера, а девушка (т. е. чаще всего также гетера, но начинающая) – в этом случае в финале обнаруживаются свидетельства ее гражданского полноправия и дело заканчивается свадьбой. В еще одном варианте юноша совершает насилие над девушкой, затем, скажем, не узнавая ее, берет в жены, она слишком быстро для новобрачной производит на свет ребенка, и узнавание в этом случае раскрывает в новобрачном былого насильника – этот вариант, однако, среди дошедших до нас римских текстов не самый популярный и обычно сочетается с другими. Тем самым основным противником в античной комедии является сводник (иначе говоря, владелец публичного дома или хозяин гетеры), а основным препятствием – банальное отсутствие денег, необходимых, чтобы приобрести у сводника его товар.

Очевидно, что эти сюжетные обыкновения объясняются семейно-сексуальными обыкновениями древности, особенно греческой древности, где брак был простой сделкой, с которым не связывались никакие романтические смыслы, а любовные отношения соотносились исключительно с внесемейной эротической практикой. Также очевидно, что принять эти сюжетные обыкновения в неизменном виде новоевропейская комедия не могла – они слишком явно противоречили изменившимся представлениям о любви. Каким образом античный комедийный сюжет может быть переработан, подсказала сама античная комедия: дело в том, что деньги для выкупа гетеры раб обычно пытается добыть у старика-отца (что делает его косвенным противником). Кроме того, в двух комедиях Плавта («Шкатулке» и «Эпидике») старик хочет женить сына, и связь последнего с гетерой этим планам мешает. Развязки у этих комедий разные: в «Шкатулке» в гетере опознают сестру той девушки, за которую сватали героя (и таким образом противоречия между желаниями отца и сына снимаются); в «Эпидике» гетера оказывается сестрой героя (а перспектива нежеланной женитьбы отпадает без объяснения причин). В любом случае отец здесь выступает в качестве прямого противника и препятствием является его запрет