Книга Три года октября - Игорь Михайлович Бер

даже запаха алкоголя не чувствовал. У старого профессора была феноменальная сила воли.

— Я бы попросил вас, Александр Викторович, вести себя уважительно по отношению ко мне, — словно обиженный ребенок, произнес Краснов, не рискнув взглянуть в глаза Безбородову. Уж не знаю почему, но мне всегда казалось, что здоровенный детина побаивался своего непосредственного начальника или же стыдился. Каковы были тому причины, я тогда не знал.

— Не дорос ты до таких требований, и вряд ли дорастешь.

Патанатом встал между нами, окруженный терпким запахом одеколона «Сашка», и погладил по голове усопшего.

— Привет, Дениска, — обратился он к трупу. — Год не виделись. Я помню тебя еще мальчишкой, с криком проносящегося мимо на велике, в компании таких же сорванцов. И вот теперь ты на этом столе. А я, хоть и старик, все еще живой. Помнишь Толика? — Безбородов кивнул в сторону смущенного санитара, продолжая обращаться к умершему. — И не говори, ничего путного из него так и не вышло. А ведь когда-то был главарем местной шпаны. В его оправдание могу сказать, что никто из их банды не выбился в люди. Этот хоть не спился, не сел по статье. Ну да ладно, много чести о нем судачить.… А вот, познакомься — это Алексей Родионов.

Что я, что Краснов молча смотрели на этот странный монолог и хлопали глазами. За этот месяц я более или менее узнал Безбородого, а потому начал привыкать к его эксцентричности. Хотя данная сцена меня смутила. На миг я даже решил, что он просто сошел с ума.

— Это мой новый помощник…. Да, сам знаю, что приемник, просто я еще не свыкся с тем, что скоро расстанусь с любимой работой и буду целыми днями затворником сидеть в квартире. Одна радость: человек он вроде хороший и специалист из него выйдет отличный. А потому, могу со спокойным сердцем уходить через пару месяцев. Ну да ладно, отдыхай. Отцу с мамкой передавай привет и скажи им, чтоб приберегли и мне местечко получше, если таковое там найдется.

Безбородов снова погладил по голове мертвеца, затем взглянул на меня. В глазах читалось печаль и смирение. Слез не было. Также как и безумия.

— Это сын моего старого друга. Именно в такие мгновения понимаешь, что время не стоит на месте, и ты ничего не можешь с этим поделать.

Я стоял как вкопанный, боясь пошевелиться. Краснов тоже не издавал ни звука, нависая над старовяземским Аидом словно Цербер на задних лапах.

— Я опоздал немного, — продолжил он, пользуясь нашим смеренным молчанием. — Встретил местного участкового и разговорился с ним. Говорит, Марина Федосеева пропала. Уже сутки не приходит домой. Она живет с родителями в том же общежитие, что и ты.

Мариной Федосеевой была пятнадцатилетняя «блондинка», которая в первый день моего приезда подсказала мне, как найти квартиру Каринэ Еприкян. На тот момент ее имя мне ни о чем не говорило, но к концу дня я увидел ее на фотографии, которую держала в руках мать, стоя перед участниками добровольной поисковой группы.

2

Я закончил работу к восьми часам вечера и был выжат как лимон. За день в морг поступило четыре тела — впервые столько умерших за все время моей работы в поселке. Вдобавок пришлось подготовить и сдать месячные отчеты. А потому к концу дня у меня болели спина, руки, ноги, даже глаза. Я мечтал поскорее принять душ, поужинать и прилечь на кровать — если получится, то почитать книжку, если нет, то просто отключится и спать до десяти утра. Благо следующий день был у меня выходным, хотя из-за усталости это радостное чувство было максимально притуплено.

К тому моменту я уже позабыл про слова Безбородова о пропавшей девушке, а потому с удивлением наблюдал за вереницей местных жителей, которые шли в одном направлении. У дверей подъезда я встретил Пахомова, который держа в руках Тимофея, так же собирался стать участником вечернего похода леммингов.

— О, Алексей, добрый вечер. Мы и не виделись сегодня.

— Куда это вы все направились? — спросил я, пропуская выходящих из подъезда соседей, которые неторопливо слились с потоком.

— В дом культуры. Там у нас зал для общих собраний.

— И каков вопрос на повестке дня?

— Пропажа Марины Федосеевой. — Кот в руках Пахомова неожиданно заволновался и протяжно мяукнул, словно слова хозяина причинили ему физическую боль. — Тише-тише, Тимофей. Она пропала больше суток назад. Участковый собирает поисковую группу.

— Я слышал о случившемся. Безбородов мне еще утром об этом говорил.

— Да, надеюсь, с девочкой ничего плохого не случилось.

— Я могу пойти с вами? — осведомился я, пусть даже тело заныло сильнее в молчаливом протесте.

— Конечно, помощь в этом деле никогда не будет лишней.

Краем глаза, взглянув на темное окно своей квартиры, я развернулся, затем вместе с Пахомовым и Тимофеем направился в сторону дома культуры.

Зал собраний был небольшим квадратным помещением, сохранившим дух советской эпохи. Стены зала были расписаны сценами из классических произведений: «Ромео и Джульетта» (влюбленный юноша взбирался по вьющемуся кусту к своей любимой, которая ждала его на балконе), «Руслан и Людмила» (богатырь, сидя на коне, смотрел на возвышающуюся над ним голову великана), «Сказка о рыбаке и рыбке» (старик, сжимая в руках шапку, стоял у синего моря и вновь просил чего-то у Золотой рыбки), «Три мушкетера» (собственно три мушкетера и были изображены). На потолке из четырех люстр горели только две, освещая относительно ровный потолок и предусмотрительно скрывая в тени места, где штукатурка попадала. Стулья, как и в кинотеатре, были с мягкой обивкой, да только мало какие из них сохранили поролон в целости и сохранности. В зале могли поместиться около двух сотен человек, хотя в этот вечер он заполнился от силы наполовину. Среди пришедших в большинстве своем были женщины зрелого и пожилого возраста. Молодых людей до двадцати пяти лет можно было сосчитать на пальцах одной руки.

На сцене была трибуна, которую занимал мужчина лет сорока в форме участкового. Черные волосы, усы в виде подковы, худой, высокий, задумчивый. Он был вылитым милиционером, которых чаще всего показывали по телевизору «Горизонт-723». По левую сторону от трибуны был стол светло-коричневого цвета, за которым сидели три человека: двое мужчин и одна женщина. Один из мужчин был председателем городского совета, перед ним лежала стопка бумаг формата А4. Остальные были моими соседями. Женщина держала в руках портрет Марины Федосеевой, которую я не сразу разглядел, потому как мы с Пахомовым заняли места в предпоследнем ряду и долгое время