Книга Первые бои добровольческой армии - Сергей Владимирович Волков

и вышел из комнаты.

Я узнал, что на фронте солдаты избили З. до полусмерти шашками.

Человека с полковничьими погонами и странно привешенными аксельбантами допрашивает полковник С. «Кто вы такой?» – «Я – полковник Заклинский», – нетвердо отвечает опрашиваемый и стоит по-солдатски вытянувшись. «Где вы служили?» – «В штабе Северного фронта». – «Вы Генерального штаба?» – «Да». – «А почему у вас погон золотой и с синим просветом?» – «Я кончил пулеметную школу», – выпаливает он. «Так, – тянет полковник, – а почему вы носите аксельбанты так, как их никогда никто не носил?» Заклинский молчит. «Ракло ты! а не полковник! Обыскать его!» – звонко кричит полковник С.

Заклинский вздрагивает, бледнеет и сам начинает вытаскивать из карманов бумаги. Его обыскивают: бумаги на полковника, поручика и унтер-офицера. «К коменданту», – отрезает полковник С.

На вокзале офицер-армянин просил часового продать ему патроны. Часовому показалось это подозрительным, он арестовал его. При допросе офицер теряется, путается, говорит, что он «просто хотел иметь патроны».

Полковник С. приказывает его отпустить. Офицер спускается с лестницы. Кругом стоят офицеры караула. Вдруг поручик З. сильно ударяет его в спину. Офицер спотыкается, упал, с него слетели шпоры и покатились, звеня, по лестнице…

Многие возмутились, напали. «Что это за безобразие! Одного вы бьете, другого с лестницы спускаете!», «Что у нас, застенок, что ли!», «Да он и не виноват ни в чем», «Это черт знает что такое!». З. молчит.

Сменяться. Все налицо, кроме подпоручика Крупенина. Вчера вечером, после караула он пошел на Темерник, сейчас уже вечер, а его нет.

Сменились, выстроились. Колонной по отделениям, четко отбивая шаг по звонкой мостовой, идем по залитому огнями вечернему городу. Тенора бравурно, отрывисто запевают:

Там, где волны Аракса шумят,

Там посты дружно в ряд

По дорожке стоят.

И гулко подхватывают все:

Сторонись ты, дорожкой той

Пеший, конный не пройдет живой!

На тротуарах останавливаются прохожие, извозчики сворачивают с дороги…

Утром, недалеко от вокзала, на путях нашли труп подпоручика Крупенина; он лежал ничком с раздробленным черепом…

* * *

Полковник С. задумал взять Сулин обратно. Но так как силы были неравны, то план, рассчитанный всецело на недисциплинированность и паничность противника, строился немного фантастично.

Ночью храбрейший офицер, Георгиевский кавалер, штабс-капитан князь Чичуа должен с десятью офицерами пробраться в тыл большевистских поездов, взорвать пути, обстрелять, короче – «произвести панику в тылу противника», а отряд по этому сигналу ударит в лоб и с флангов на станцию.

Была холодная ночь. Дул сильный, колючий ветер… Часть отряда пошла прямо по железной дороге, а другая с полковником С. поехала на поезде, влево, по частной ветке.

Подъехали к будке, слезли. Вдали сквозь метель заревом светит Сулин. Князь Чичуа с десятью офицерами быстро ушел вперед. Артиллеристы устанавливают два орудия наобум, по направлению вокзала. Вся пехота пошла, скрылась в черно-белой степи…

Ночь черна, ни звезды. Ветер поднял в степи метель, носит белыми столбами снег, не пускает вперед и протяжно воет на штыках. Дорогу замело. Впереди проводник сбивается, разыскивает и ведет. Дошли до большого белого оврага, перелезли и остановились. По ветру доносился лай собак – это в Сулине. Теперь недалеко. Здесь будем ждать сигнала…

Метель не перестает. Ветер еще злее. Мерзнут руки, лицо, ноги. Каждый напряженно прислушивается: не будет ли сигнала – взрыва. Прошел час, прошел другой, а сигнала нет. Хоть бы скорее, думает каждый, пошли бы вперед, быстро согрелись бы. Ветер с воем налетает, засыпает снегом. Люди жмутся один к другому, ложатся на снег. Свертывается один, второй, третий…

На белом снегу – темно-серое пятно – это все, плотно прижавшись друг к другу, лежат в куче, и каждый старается залезть поглубже, согреться, спрятаться от ветра. Один полковник ходит около серого пятна, постукивает ногами и руками и, волнуясь, ждет сигнала…

Выстрел!.. один, другой…

Темная куча зашевелилась, люди выскакивают, и сразу как будто не холодно… Вот опять та-та-та, пачками. И тихо…

«Видно, заметили наших», – шепотом говорит кто-то.

«Перебили, может», – еще тише говорит другой.

Та! – отдельный выстрел, и все замерло.

Опять один за другим ложатся, прячась от холода, и опять полковник ходит около темного пятна, но теперь он больше волнуется. «Знаете, – тихо говорит он мне, – боюсь, не попались ли. Подстрелят кого-нибудь – не уйдет ведь по такому снегу».

Скоро рассвет. Надо идти, а князя нет. Люди подымаются. Идем в вагоны, торопимся: рассветет – заметят.

В степи показались какие-то фигуры. «Смотрите, люди, вон люди, – зашептали один, другой, – вон, вон, с винтовками». Каждый хватается за винтовку, снимает с плеча, по телу пробегает холодная дрожь.

«Может, наши – князь», – говорит кто-то.

Несколько человек идут вперед: «Кто идет?!» – «Свои, свои, князь», – отвечают фигуры. Все довольны, винтовки на ремень, спешат к нашим. «Ну как? Это по вас стреляли?»

Князь докладывает полковнику: «Невозможно, господин полковник: только стали к Сулину подходить, по нас караулы сразу огонь открыли; залегли, переползли, хотели другой дорогой – то же самое». – «Вот как, – охраняются хорошо, сволочи, а я думал, что они дрыхнут всю ночь. Ну, идемте, идемте, слава Богу, что никого не ранили…»

Вкатываем орудия на платформу, едем «домой», на Горную.

Только что приехали – генерал Абрамов показывает приказ: немедленно отъезжать, противник пытается отрезать нас у Персиановки. Поезд, не останавливаясь, мчит к Новочеркасску. Успеем ли проскочить? Проехали Персиановку. Новочеркасск. В вагон вбегает офицер: «Господа, Каледин застрелился!» Быть не может?! Конец казакам, теперь на Дону – все кончено. Куда же мы пойдем?

Вечером приехали к Ростову. С вокзала отряд идет в казармы с песней, но песня не клеится, обрывается, замолкает…

Я с полковником С. поехал в штаб армии. Там суета. Полковника вызвал Корнилов. «Сейчас же поедете на Таганрогский фронт. Знаю, что вы устали, измучены, с фронта, – но больше некого послать, а там неладно».

* * *

На другой день от офицеров отряда я и штабс-капитан князь Чичуа выехали в Ростов к генералу Корнилову просить его не разлучать нас с нашим начальником полковником С.

Было около 9 часов утра, когда пришли в переднюю штаба и вызвали адъютанта Корнилова, подпоручика Долинского[13]. Он провел нас в приемную, соседнюю с кабинетом генерала.

В приемной, как статуя, стоял текинец. Мы были не первые. Прошло несколько минут, дверь кабинета отворилась: вышел какой-то военный, за ним Корнилов, любезно провожая его.

Л.Г. был одет в штатский потертый костюм, черный в полоску, брюки заправлены в простые солдатские сапоги, костюм сидел мешковато.

Он