Книга Приглашение в рай. Рассказы - pieter.laas

этого хотелось. Очень хотелось. Кто-то скажет, что в двадцать лет родители уже не нужны, ну кроме как может финансовой поддержки, кто-то уже своих маленьких детей нянчит, но это все не мой случай. Иногда в сквере, после работы я любил посидеть на скамейке с книжкой или послушать музыку в наушниках. Я видел отцов и матерей, ведущих своих маленьких детей по своим особенным делам. Иногда мне трудно было это видеть – ком подкатывал к горлу, хотелось плакать. Наверно вы меня не поймете. Мне очень не хватало вот этих обычных семейных походов куда-нибудь. Очень не хватало.

Покончив с завтраком, я выглянул в окно: сыпал легкий снежок, было пасмурно, свинцовое небо нависало казалось над самой крышей нашего скромного домика. Я выбрал из своих двух курток ту, что полегче, оделся и вышел на улицу. Смахнул со стекла снег, а затем сел за руль, в видавший виды форд Таурус, с эмблемой Почты Канады на дверях, и поехал на работу. Отделение, где я работал, располагалось на главной улице городка, недалеко от универмага, старое кирпичное здание из красного кирпича, когда-то было украшением городской панорамы, сейчас больше напоминало заброшенный музей, но это впечатление было обманчиво. Внутри кипела жизнь. По крайней мере с девяти до пяти.

Сегодня правда был довольно спокойный день: пара старушек с утра пораньше отправляла открытки, Пол Бродери перед обедом отправлял небольшой пакет за границу, видимо опять марки или может небольшой альбом. Элисон была в хорошем настроении, но причину не раскрывала. Ха, неужели Ларри все же сделал предложение, нет ну тогда бы она все уши прожужжала. Наверно просто намекнул, ох уж эти женщины, как мало им нужно для счастья. Или много. Хмм.

После обеда грузовик с входящей почтой задерживался, ха-ха, даа это была самая настоящая работа в автономном режиме, и я начал потихоньку доставать и разбирать принесенные Элисон украшения к Рождеству. Она очень любила этот праздник и каждый раз мы начинали к нему готовиться, едва выпадал первый снег. Правда подготовка эта имела, в первое время, вялотекущую форму и выражалась в перекладывании украшений и игрушек из одного свободного угла в другой. Затем к середине октября дело потихоньку набирало обороты, чтобы в ноябре развернуться настоящей лихорадкой. Наше отделение первым преображалось в Праздничный стиль, вешало гирлянды и Элисон не без гордости заявляла, что дух Рождества живет у нас на Почте.

    Внезапно заболел бок. Он и раньше побаливал несильно, я не придавал этому особого значения – списывал на неудачную стряпню тётки или долгое сидение в одной позе, но сегодня это было что-то новое. Скрипя зубами, я попросил у Элисон, какую-нибудь таблетку, твердо решив досидеть до конца дня, но это было невыносимо. В итоге в начале пятого я отпросился домой, с условием, что на следующий день я пойду к врачу. Элисон знала мое халатное отношение ко всему, что касалось здоровья и настояла именно на таком развитии событий. Ей было тридцать семь лет, мы были почти в приятельских отношениях, с поправкой на служебное положение и ее возраст, в каком-то смысле я был ей как младший брат или типа того, порой она угощала меня домашней едой, и мы с ней часто разговаривали на разные темы. Она была симпатичная. Порой мне казалось, что возраст не помеха и у нас может получиться, но как я уже говорил, она меня всерьез не воспринимала. Так или иначе она буквально заставила меня пойти к врачу. Я не очень любил врачей, возможно, потому что часто болел в детстве и воспоминания, связанные с людьми в белых халатах, были с негативными эмоциями. Я бы еще добавил, что окулист не допустил меня в школьную команду по стрельбе из лука, которой я страстно увлекался и даже имел некоторые успехи в этой области, а Джуди Бетч, медсестра из городской больницы отказалась пойти со мной в кино на Хэллоуин… Так или иначе врачей и их медосмотры я не любил, но похоже в этот раз выбора у меня не будет, если только я не хочу умереть в двадцать два года от болевого шока.

Главная задача на этот вечер была незаметно прошмыгнуть мимо тётки и избежать всех этих расспросов, “почему я рано вернулся” “почему не хочу есть” и так далее. Пройти незамеченным в свою комнату, разумеется, не удалось:

– Ты сегодня рано, Джонни! Что-нибудь случилось? Ты же вроде хотел задержаться?

– Все в порядке! Элисон перенесла часть работы на завтра-послезавтра, я отпросился пораньше, потому что мне нужно было поговорить с Гарольдом, насчет новой работы.

– Мы вроде обсуждали этот вопрос. Ты не годишься для работы водителя грузовика.

– Это обычный фургон, тетя Рут, вроде тех, на которых возят нашу почту.

– Пойми, тебя будут гонять по всей Канаде! Контора содействия переезду не место для молодого мужчины! Это здесь ты можешь объехать большинство своих адресов на велосипеде и всегда сможешь заночевать дома! А там ты постоянно в походных условиях! Дешевые мотели, а то и вовсе спать в машине. Брр отвратительно! Ты испортишь желудок и подцепишь какую-нибудь инфекцию!

– Тетя Рут, я знаю, что ты обо мне заботишься, но ты просто не хочешь меня отпускать.

В красивых, несмотря на почтенный возраст, карих глазах Рут Демье проступили слезы:

– Да! Я тебе не чужой человек, в конце концов. Я тебя воспитала! И с чем я останусь на старости лет? С котом или собакой? Как те сумасшедшие старухи в больших городах? Про них вечно крутят слезливые репортажи! Я не хочу так…

Тетя заплакала, и я немного неуклюже попытался ее обнять.

– Я обещаю, что попрошусь в местную доставку, никаких дальних поездок. И я каждый вечер буду приезжать домой. Я обещаю.

– Ты правда не хочешь бросить свою старую тётку, Джонни?

– Правда, но ты еще совсем не старая! Возможно, Барни или Роджер с удовольствием бы пригласили тебя в кино или в ре…

– Ах ты мой маленький хитрец, как же я тебя люблю. – Она крепко-крепко обняла меня и кажется даже боль утихла в этот момент – Барни Ходдл, конечно, видный мужчина, но я не променяю тебя даже на Джорджа Кэмбелла Скотта!

– Вот это да, тётя....

– Ты будешь что-нибудь есть? Я могу приготовить твои любимые фрикадельки.

– Нет, спасибо, я перехватил бургер по дороге.

– Эх ты, что за молодежь пошла. Не ценишь ты мою стряпню, а потом поздно будет.

– Ну-ну, тётя, я ее ем каждый день и мне очень нравится, правда.

– Ладно, хитрец иди отдыхай.

    Я поднялся к себе. Признаться, эта боль так вымотала меня, что я буквально рухнул на кровать, даже не зажигая