Книга Самоцветы для Парижа - Алексей Иванович Чечулин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пришельцы слезли с пьедесталов и скинули шлемы. Теперь их можно было разглядеть.
Были они какими-то одинаковыми и вместе с тем резко отличались друг от друга. Один кряжистый, ладно скроенный парнюга, другой небольшой, узкоплечий, с маленьким личиком. А третий — обычный ГОСТ, такой если выделится в толпе, то разве только обритым наголо шишкастым черепом. Но он-то и был предводителем — видно по тому, как остальные оборачивались на него, ожидая команды.
Было что-то в мотоциклистах такое, от чего Димыч весь напружинился, а Саня нахохлился, замер. «Вот так, наверное, — пронеслось у него в голове, — начинаются войны». Пересилив прилив страха, он поднялся, не выпуская из рук суковатую палку, которой ворошил огонь в костре.
— Привет! — во всю луженую глотку гаркнул Лысый. Да, это был Лысый — в один миг Санино подсознание наделило мотоциклистов положенными им кличками: вон тот маленький, похожий на мелкую зверушку, будет Хорьком, а верзила Дылдой.
— Здравствуйте, коли с добром, — отозвался дед Макар.
— С добром, с добром, старый пень, — весело оскалился Дылда. — Принимай гостей и мечи на стол все, что есть. Заправиться бы не мешало, — он заглянул в котелок: — Мед! А медовуха есть?
Парни были постарше года на два-три, выпускники школы или из ПТУ. Но кто бы они ни были, чувствовалось, что вежливости их не научили.
— Так в гости не ходят, — возразил Макар Андреевич.
— Заткнись, дедуля, — выдавил Лысый. — Если побрякушек навешал, то умным стал?
Дед притих, от его прежнего настроения ничего не осталось. Коротко ойкнула Даша. Это Хорек пытался погладить ее плечо. Он придвинулся ближе и, облизывая губы, нагло сказал:
— Пионерка, а все при ней есть...
В ту же секунду Димыч, резко схватив Хорька за шиворот, придал ему ускорение. Хорек блеснул в воздухе подковками ботинок.
Не ожидавшие реактивного отпора, мотоциклисты на какое-то мгновенье оцепенели. С их точки зрения, по-видимому, сопротивление, оказанное мальчишками, было неслыханной дерзостью.
Лысый разжал побелевшие губы и выплюнул окурок:
— Сами напросились!
Тотчас в кулаке Хорька появилась велосипедная цепь, а Дылда извлек из-под кожанчика ржавый металлический пруток.
Вот когда Сане по-настоящему стало страшно. Да и на Димыча подействовала угроза. Он беспомощно остановился и принял оборонительную стойку.
Как полководец, движением руки Лысый бросил вперед своих телохранителей. И быть бы на озере безжалостному побоищу с непредсказуемыми последствиями, но из-за ближних зарослей почти без шума выкатился болотного цвета грузовичок с надписью на дверце кабины: «Министерство геологии РСФСР». Сидевший рядом с шофером человек вылез из кабины и направился к костру. Резиновые сапоги и пропыленная штормовка свидетельствовали о том, что их обладатель не случайный гость в тайге.
Лысый оценил обстановку.
— Хорош, считайте, что вам повезло. Но ты, черномазый, учти, отныне мне крупно задолжал...
Дылда погрозил железякой, и летучая банда, взревев моторами, взмыла по тропинке.
Геолог проводил их цепким взглядом.
— Кажется, мы вовремя, так что прощения за визит не прошу. Где-то здесь наши работают, не подскажешь, отец?
Макар Андреевич откликнулся с охотой:
— Это в Нечаевском логу, первый свороток налево.
Человек поблагодарил и вернулся к машине. Уже с подножки крикнул мальчишкам:
— Один за всех, и все за одного!
Знаменитый мушкетерский девиз был сегодня как нельзя кстати. Но Димыч был явно чем-то обеспокоен.
— Послушай, Сань, ты никаких странностей не обнаружил в этих рокерах?
— Да они все ненормальные...
— Я не о том. Обратил внимание на бугая с голым черепом?
— А что?
— Да так, показалось...
(3) Нечаевский лог. Июнь 1988 года
Там, где еще недавно они выбирали землю для теплиц, стояла буровая вышка. Возле вагончика дружелюбно виляла хвостом рыжая собака. Рабочий таскал в приткнувшийся к вагончику «уазик» деревянные ящики с каменными продолговатыми цилиндрами.
— Керны в лабораторию повезли, — со знанием дела сказал Саня, наблюдая за рабочим, молодым парнем в заношенной солдатской гимнастерке, и пояснил товарищам: — Геологические пробы, значит, проверяют, на какой глубине какая порода залегает.
Парень закончил носить ящики и заметил зрителей. Он напустил на себя строгий вид и замахал рукой, мол, уходите, здесь посторонним нельзя находиться. Но Димыч, как всегда, не оробел, ноги сами понесли его к геологоразведчику. Привыкший к армейской дисциплине, парень оторопел.
— Ты что, пацан, русского языка не понимаешь?
Димыч быстро нашелся:
— А вы ничего не говорили.
— Скажите, пожалуйста, какой непонятливый. Здесь производственный объект, ясно?
— Так точно, — отрапортовал Димыч и улыбнулся: — Разрешите узнать предмет поиска. Золото? Изумруды?
— Ну ты нахал! — изумился геолог. — Вот так просто и открыть тебе государственную тайну? Но если хочешь знать, скажу. Ищем мы, брат, глину...
— Глину? — Димыч был разочарован. — Чего ее искать, она повсюду под ногами.
Парень засмеялся и пошел в вагончик, а Димыч вернулся к товарищам и долго еще бубнил себе под нос:
— Глину он ищет. Нашел дурачка лапшу вешать.
Безусловно, все они были уверены, что геологоразведка ведет поиск изумрудных сланцев. Но больше всех была уверена в этом Даша, только что узнавшая тайну гранитной пещеры.
В ОТРЯДАХ СОПРОТИВЛЕНИЯ
(1) Париж. Август 1944 года
Удачно напали партизаны на поезд с оккупантами. Так и не выполнил Розерт наказ военного коменданта Парижа. А вскоре фон Шаумбергу драгоценные камни и вовсе не понадобились. Тем же отчаянным народом он был застрелен прямо на улице французской столицы. Эту операцию провели подпольщики под командованием армянина Мисака Манушяна.
Около четырех тысяч советских военнопленных и восточных рабочих сражалось в отрядах французского Сопротивления. Были и чисто русские подразделения, и смешанные формирования.
19 августа 1944 года жители Парижа начали восстание. На помощь им спешила 2-я французская бронетанковая дивизия генерала Леклерка.
Отряд, в котором воевал пулеметчик Макар Воронков, вышибал оккупантов из маленького пригорода, одного из многих, откуда в столицу в мирные времена доставлялась зелень.
Войска фашистского командующего генерала Хольтица с кровью отдавали квартал за кварталом.
Только к вечеру фашисты были изгнаны из предместья, и если бы не ночь, партизаны двинулись бы дальше — велико у каждого было желание расквитаться с бошами, как
