Книга Тайны провинции Киттери - Анита Мур

Оглядев холл, я прикрыла дверь обратно, сглотнула, подавляя тошноту.

Уже не таясь, сбежала обратно по ступенькам, вывалилась за пределы сада, захлопнула за собой калитку и помахала любопытным детишкам, собравшимся на заборе через три дома.

– Кто хочет заработать пару медяков? Нужны быстрые ноги и хорошая память!

Один из сорванцов поспешно свалился с забора и подбежал ко мне, демонстрируя товар лицом.

– Как зовут? – уточнила я, перекатывая между пальцами периодически исчезающую монету. Рука подрагивала, пару раз медный кругляш чуть позорно не упал на землю.

– Вэл. – гордо выпятило подбородок дитя.

– Вот что, Вэл. Беги-ка ты со всех ног в участок. Знаешь, где у нас полиция?

Ребёнок важно кивнул.

– И передай дяде на входе…

Я прошептала ему несколько слов на ухо, шалопай кивнул и припустил по пыльной дороге, только пятки голые засверкали.

Тоже оборотень, наверное, только они одеждой не заморачиваются даже весной.

Тайн следствия я ребёнку, естественно, раскрывать не стала. Флойд услышал от посланника только «Код красный, минимум двое. Жду».

И остался за стойкой, как дежурный. Кто-то же должен принимать поступающие жалобы и следить за порядком. Волк с тоской посмотрел вслед выбежавшим на место преступления коллегам.

Знал бы, что они увидят там – радовался, что остался в участке.

Остальные собрались, обвешались артефактами, и уже через десять минут последовали за мной по уже знакомой каменной дорожке.

Я распахнула незапертую дверь и жестом пропустила вперед артефактора.

Все строго по протоколу.

Роули пожужжал какой-то штукой с усиками, поворачиваясь в разные стороны.

– Магических ловушек не вижу. Можно входить, но внимательно смотрим по сторонам и под ноги. – отчитался Сеймур.

Да уж. Особенно под ноги.

Пол был будто взорван, или по нему выкорчевывающим заклятием прошлись. Плиты на кухне и паркетные полосы в остальных комнатах были взломаны и торчали неопрятными зубьями, так что описывавшим место преступления полицейским приходилось скакать горными козликами.

Лестницу на второй этаж тоже распотрошили, другого слова не подберёшь, буквально разобрав ее на составляющие. И как только успели? Между жалобой мисс Пилсен и нашим приходом прошло от силы часа два. Большинство сотрудников только-только на работу заступило. Это вампир бдит без продыху, а остальным спать нужно, хоть иногда.

Знакомство с шестым, ныне седьмым членом нашей дружной полицейской группы, произошло как-то ненароком, на ходу.

– Это Хью, наш коронер. – кивнул в его сторону Коулман, пробегая мимо. Коронер, высокий, узкокостный мужчина восточных кровей, с узкими, хитрыми совершенно не по-целительски глазами, тоже пробежал мимо, и тоже кивнул.

Я старательно пропускала всех, не решаясь переступить порог. Слишком уж это место напоминало развороченную взрывом аудиторию, в которой я лишилась зверя. Добрый начальник мой в Лоусоне, по наущению не менее доброго врача, провёл меня по залу, комментируя, где нашли какую часть моей ипостаси.

Чтобы я иллюзий не питала.

– Кахайя, иди сюда! – зловещим шепотом позвал меня Кёртис, опасно балансируя на самом краю разваленной лестницы.

Говорить в полный голос мы не то, чтобы боялись – стеснялись. Многие из нас видели смерть, даже причиняли ее неоднократно, но в сегодняшнем случае было что-то глубоко неправильное. Погибли не преступники, не враги, и не предатели. Обыкновенные горожане, к тому же из самого незащищенного слоя – обычные люди. Им нечего было противопоставить нападающим, которые, если судить по обнаруженным коронером клочкам шерсти, были какими-то волосатыми оборотнями.

Не рептилии. Уже гора с плеч.

Поэтому из уважения, и чувства вины перед изначально слабейшими, которых мы не смогли уберечь, все, не сговариваясь, понижали голос, будто опасаясь потревожить покой умерших.

Пришлось все же зайти в дом, но у подножия лестницы я замерла в нерешительности. И как Кёртис это себе представляет?

– Как я туда залезу? – таким же шепотом, с присвистом, поинтересовалась я. Нет, со снаряжением я бы может и забралась, но обдирать руки об осколки, и пачкать место преступления собственной кровью не хотелось.

Хью мне не простит.

Коронеры весьма трепетно относились к сохранности мест преступления. Дай им волю, они бы полицейских летать над ним заставили, и не дышать при этом.

– Там есть задняя лестница… – начал было объяснять коллега, но Коулман дослушивать не стал. Подхватил меня на руки и буквально взлетел на несколько метров, до уцелевшего лестничного пролета.

Вот это силища. Левитация!

Интересно, сколько ему лет? Судя по тому, что иногда срывается, вряд ли много, может сто? Спросить как-то неловко, это хуже, чем у женщины возраст спрашивать, особенно, если понятно, что ей за сорок.

– Что тут такого интересного? – рыкнул босс на волка, и тот сжался, указывая куда-то в глубину дома.

– Не то, чтобы интересное. Только оно больше по части Кахайи.

– В смысле? – не поняла я. Вампир набычился, готовясь отчитывать позволившего себе непонятные, но явно оскорбительные намеки – чем это я таким отличаюсь от остальных коллег – как вдруг я расслышала всхлип.

Вряд ли это кто-то из наших.

– Дети? – прошептала я, чтобы не спугнуть призрачную надежду. Кёртис кивнул, опасливо косясь на вампира.

Что ж волки такие косноязычные-то. Сказал бы сразу – дети там, испуганные до потери пульса. Ты женщина, мелкая к тому же, выглядишь безобидно. Иди разберись.

Чуть не плюнув с досады, я бросилась по коридору. В отличие от первого этажа, второй был совершенно нетронут. Скорее всего, именно поэтому дети уцелели – те, кто разгромил дом, даже не поднимались наверх, ограничившись старинной лестницей.

Всхлип послышался еще раз, и я притормозила. Ворвусь – напугаю их еще больше.

Медленно, но стараясь не нагнетать ужас, я приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Классическая детская спальня-мечта. Явно подобранная с любовью, и рассчитанная на долгую жизнь в ней. Кровать-трансформер, раскладывающаяся по мере роста, сверху уголок для чтения и игр, вниз можно спуститься по лестнице или скатиться с горки. Стеллаж с книгами, где-то мне по пояс, набит яркими корешками.

Детей видно не было, но от мирной, идиллической картины у меня защемило сердце.

Именно поэтому я предпочитала допросы и задержания. Когда приходила моя очередь общаться с потерпевшими, или еще хуже – их семьями, меня одолевала чувствительность и сентиментальность. Несколько раз, сообщив родственникам жертв о смерти близкого человека, я задерживалась на несколько часов, рыдая в ближайшей уборной.