Книга Новая жизнь 3 - Виталий Хонихоев

девственник? — любопытная Эйка наклоняется к Такеши-Мико и та немного отклоняется назад, чтобы не столкнуться с ней носами.

— Замолкли все! — повышает голос Сора, добавляя в него металла. И, о чудо — все замолкают.

— Мясо суеты и галдежа за столом не любит — строго говорит Сора, глядя на нас и удостоверяясь, что все прижали попы и сидят тихо: — мясо любит, когда за столом мир и согласие. Потому все сели и ждем. Секунду… — она открывает крышку, оттуда валит пар или уже дым, ловко поддевает деревянной лопаточкой две поджаренные луковицы и бросает их на тарелку рядом. Берет два небольших куска мяса и споро кладет их на сковородку прямо руками, я прямо ожидаю, что сейчас обожжётся, отпрыгнет, но нет. Руки у нее тоже из металла, видимо. Сковорода шипит и белый дым поднимается вверх, вытяжка старается, затягивая все в себя.

— Такое мясо жарится недолго. Коагуляция поверхностей с каждой стороны буквально по минуте… чтобы сок остался внутри — объясняет она, покачивая деревянной лопаточкой: — иначе вкус потеряется. И расположение духа должно быть соответствующее — никаких тут раздраев мне. Такеши вообще скоро … Ой! — она быстро переворачивает мясо и берет в руки блюдце.

— Вообще не советую первый кусок в соус макать или там с солью сильно… но смотрите сами. Первый кусок — Кенте. Второй — Такеши.

— Почему это ему первый кусок? — ворчит себе под нос Эйка: — я вот сегодня ужин пропустила, одни печеньки…

— Потому что традиция. Первый кусок — всегда мужчине. — отвечает Сора, строго глядя на Эйку: — Кента тут единственный и … Ой!

— Таак… — говорит Эйка и обводит всех взглядом. У Юрико взгляд веселый, у Такеши — растерянный. Не уверен как выглядит со стороны мой покер-фейс, но честно говоря я в этом не силен. В покер-фейсе, когда спалились. Эх, Сора, Сора. Вот кто нарочно тебе никогда не сдаст, но нечаянно — на первом же скоке.

— Мясо готово! — кричит Сора, улучив момент: — Кента! Вот! Такеши, подставляй тарелку!

— Нет, вы мне скажите, Такеши у нас…

— Эйка-тян, ты мясо будешь вообще?

— Намек поняла, молчу, молчу…

Мясо и вправду оказалось просто великолепное. Горячие полоски «на один укус» буквально таяли во рту и казалось кощунством макать их в соус или присыпать какими-либо специями. Сора сказала, что это и есть вкус «умами» — то есть «вкусно». То есть вот есть скажем сладко, горько или кисло, или там солено, а есть — вкусно. Вот вкусно — это умами. И мы все превратились в стаю голодных волков, которых кормила с руки Сора-чан. Ненадолго. Потому что очень-очень скоро голодные волки стали сытыми. Нет, даже объевшимися волками.

— А ведь еще скияки есть — растерянно тянет Сора, глядя на нас, отвалившихся от стола и осоловело поводящих глазами.

— Не, если я сейчас еще кусочек в себя засуну, я лопну — говорит Юрико и тут же, опровергая сама себя — тянет в рот еще полоску мяса.

— Хорошо циркачам — вот Юрико у нас гуттаперчевая девушка не только снаружи, но и внутри — замечает Эйка: — у нее и живот растягивается как у удава.

— Сюда бы парочку банок пивка… — мечтательно говорит Юрико: — что? Аа… вы же мелкие все тут. Кроме Эйки-тян. Это мы с Эйкой старшие … я вот и сакэ могу покупать и в лав-отелях регистрироваться, правда здорово, Кен-та-кун?

— Просто прекрасно — соглашаюсь я: — таки как отсюда выйдем, так и пойдем в лав-отель, Юрико-сан. — а она оказывается намного меня старше, надо пиетет проявить.

— Вот сомневаюсь я, что твои пассии меня куда-нибудь с тобой отпустят. — отмахивается она: — и вообще у меня такое впечатление, что ты потому девственником и остался, что они вокруг тебя хороводы водят и не дают друг дружке тобой воспользоваться. Жаль у меня парень есть. Он, кстати тоже циркач. Гимнаст, силач и каскадер. Укротитель тигров.

— Как круто, наверное, иметь в парнях укротителя… — вздыхает Сора.

— Если кому-то нравится кнут, то конечно … — соглашается Эйка: — что там еще вы практикуете в своем цирке?

— Эйка-тян, тут дети кругом! — наигранно возмущается Юрико: — но у нас и вправду полно реквизита на любой вкус.

Пользуясь тем, что всеобщее внимание приковано к столу — я потихоньку отошёл к двери и удалился по-английски, потому что первыми вечером в душевую идут парни, а пропускать вечерний душ сегодня не хотелось. Когда я удалялся по коридору — в спину мне прилетел взрыв хохота. Девушки расслаблялись. Правильно, когда человек хорошо поел — ему становился легче и психологически. Все равно мы все тут с поднятыми щитами ходим, непривычная обстановка, постоянное наблюдение, необходимость постоянно держать себя в рамках. Я вот, например, дома могу и в носу поковыряться и много чего еще такого натворить, после чего Хината обычно кричит «Фу! Кента! Как не стыдно!» и «Я маме расскажу!». А тут все равно ведешь себя подтянуто, контролируешь каждый шаг и движение, а это утомительно. Я подумал, что могу подсказать устроителям шоу идею — им надо после субботней публичной порки и изгнания из рая — в кухонный шкафчик несколько бутылочек сакэ положить. И хорошей еды заказать. Все расслабятся и накатят и … могут и студию разнести. Запросто.

Захожу в раздевалку. Скидываю футболку. Достаю из кармана брюк диктофон, кладу его на полку в шкафчике. Снимаю брюки. Мысленно радуюсь, что у меня будет чем заняться вечером перед сном — буду слушать проповедь Натсуми. Правда в прошлый раз у нее мрачновато вышло, ну да ладно, не обязана она мне тут настроение поднимать. Есть ее голос в наушнике и то хлеб. Вроде как общаешься на расстоянии. Все-таки Натсуми-чан… даже слова трудно подобрать. Готов съесть свою шляпу на спор, если за этим внезапным прозрением Мико и ее фоточкой в неглиже, прикрытой только двумя пальчиками с ухоженным ногтями — стоит Натсуми и ее способность убеждать. Вот нипочем не поверю, что у нашей сплетницы совесть проснулась. Да и все это «мы с девочками посовещались» от Наоми — тоже подозрительно на ее манипуляции похоже. Даже вот просто по фотографии — видно, что девочки стесняются, кроме самой Натсуми, которая подобрала момент для того, чтобы показать себя во всей красе.

Я захожу