Книга Осколки серебра и льда - Лаура Кардеа

– Или, может, не войну, а вполне личное сражение? – Она легко наклоняется за упавшими картами.

– Просто не спалось. – Поднимаю повыше свой фонарь, как будто он может меня защитить. – Думала, что небольшая прогулка пойдет мне на пользу, но потом заблудилась и…

Она прищелкивает языком и заговорщически мне подмигивает:

– Я ничего ему не скажу.

– Сомневаюсь, что его интересует моя бессонница, – парирую я слишком резко.

– А язычок у тебя острый, – подмечает старая фейри. – Часто это признак острого ума. Но не всегда.

Она указывает мне следовать за ней. И я иду. С одной стороны, чтобы не навлечь еще больше неприятностей, ведь я и так вломилась в командный штаб принца. А с другой стороны, потому что не могу иначе. Неужели этот странный магический зов исходит от нее?

Старая фейри даже не пытается быть тихой, пока мы идем по коридору с доспехами. Правда, ей и не нужно этого делать, потому что, как и все фейри, она буквально скользит, в то время как я стараюсь смягчать каждый шаг. Зато разговаривает она так же громко, как и до этого.

– Даже не знаю, полезен ли в твоем случае острый ум или его недостаток был бы лучше. Ум или смелость – что же является залогом успеха?

Понятия не имею, куда она меня ведет, но не отстаю, пытаюсь шагать с ней в ногу.

– Не совсем понимаю, что вы имеете в виду.

Неожиданно она резко толкает меня куда-то в сторону своими длинными узловатыми пальцами, и я невольно вскрикиваю. Чуть сердце не остановилось при мысли, что мне пришел конец. Но мне всего лишь нужно пройти через еще одну дверь. Гигантскую, с геометрическим орнаментом и украшенную сапфирами. Она выглядит так, будто скрывает нечто очень важное от посторонних глаз.

Едва мы переступаем порог, точно по сигналу загораются десятки светящихся камней, и их мерцающий свет озаряет комнату, чем-то похожую на собор. Высокие тонкие колонны поддерживают сводчатый потолок из цветного стекла точь-в-точь как в комнате с картами. Только здесь каждое стеклышко окрашено в самые разные тона черного, голубого и темного аметиста с крошечными прозрачными вкраплениями там и тут. Звезды. Лунный свет падает сквозь них среди моря сумрачных цветов, создавая иллюзию, что мы стоим под открытым небом. Моя рука сама тянется к сердцу от того, как захватывает дух.

Фейри шагает по комнате, скользя своими морщинистыми, но элегантными пальцами по удивительно реалистичным бюстам и драгоценным камням размером с куриное яйцо на темно-синем бархате.

– Некоторые из нас хотят того же, что и ты.

– Уехать в Аурум и объесться медовыми пирогами? – снова болтаю, не подумав. Но это помогает увести разговор от намеков, что я хочу навредить принцу. Поддержи я ее, тут же подписала бы свой смертный приговор. Наверняка это все коварный план принца.

Она оборачивается.

– Времени мало, и было бы разумнее не тратить его на сарказм. Лучше задай правильные вопросы, – с этими словами она отворачивается и идет дальше вглубь комнаты. А я следую за ней, ведомая этой странной тягой, исходящей от нее.

Фейри останавливается у гигантского гобелена на самой дальней стене. На нем вышит принц. Вокруг него изображены морозник, терновые ветви и ледяные кристаллы, выполненные в очень ярких цветах. И лишь силуэт принца выдержан в чистой белизне сверкающего серебра и угольно-черном цвете. Лицо проработано так детально, что невозможно определить возраст. В одно мгновение мне кажется, что я смотрю на ребенка, а в следующее – на старика. Моргаю, и теперь он такой же, каким я его вижу каждый день. Сердце так и колотится. Настоящий шедевр. На этом гобелене он словно живой. И действительно…

– Нити… Они двигаются? – подхожу так близко, что теперь могу различить каждую ниточку. Они сверкают, вьются и движутся. Гобелен живой.

– Просто немного магии, – вздыхает фейри. – Ничего особенного. Это работа его бабушки. Тебе еще многому предстоит научиться, прежде чем ты сможешь победить принца.

Нерешительно протягиваю руку вперед, но любопытство сильнее. Кончиками пальцев провожу по серебряным нитям, которые тянутся от его рук, ног и головы к груди, где крепко оплетают его медленно пульсирующее сердце. Как будто клетка.

– Его можно победить, – шепчет фейри прямо мне в ухо, пока мои пальцы касаются серебряного сердца принца.

– Зачем вы мне это говорите? – мой голос не громче тихого порыва ветра над снегом. Я должна бы бояться этой старухи или хотя бы быть настороже. Вряд ли наша встреча посреди ночи – просто случайное совпадение. И все же я с нетерпением жду, что она скажет дальше.

– Я уже говорила. Не все здесь ему поклоняются. Под проклятье его ледяных осколков могут попасть не только люди, но и фейри. Вообще кто угодно.

– Тогда почему вы ничего не предпримете против него?

– Я уже очень стара. – Фейри медленно отступает от меня, растворяясь во мраке, будто призрак. И одновременно с этим начинают гаснуть светящиеся камни вокруг нас. Словно умирающие звезды.

Ощущение, будто я во сне и не могу пошевелиться.

– А как он создает эти осколки? И в чем его слабость?

– Ответ прямо перед тобой. Не могу сказать больше, не совершив государственной измены. – И высокая фигура исчезает в тени. Теперь лишь мой световой камень слабо рассеивает темноту. Снова смотрю на гобелен, где каждая посеребренная нить отражает немногочисленный свет. Сердце принца все еще бьется, так бесконечно медленно, что едва ли может обеспечить жизнью. А серебряные нити, которые держат его в плену, – это ледяные тиски. Вот в чем дело. Его сердце замерзло.

Лаванда и придворные

Тринадцатое января

Верис

Все утро думаю над странными словами старой фейри. Она сказала, что я стою перед его слабым местом. Но ведь замерзшее сердце – это сила. Именно оттуда он посылает ледяные осколки в сердца людей. Должен быть способ остановить их, но как? Я не могу вонзить ему в грудь кинжал, чтобы уничтожить источник осколков. И вырвать сердце из груди и швырнуть в огонь, чтобы оно там расплавилось, тоже не могу.

– Все хорошо? – вопрос Элирии возвращает меня в реальность. Отпускаю подлокотники кресла и разминаю пальцы. Костяшки еще несколько мгновений остаются белыми, и, судя по тону Элирии, лицо у меня выглядит таким же. Не самый лучший вид для портрета, который куртизанка непременно захотела написать с меня.

– Конечно, все хорошо. Просто не люблю долго сидеть на одном месте.

– Ох, извини, пожалуйста, что хочу запечатлеть твою человеческую красоту, пока она еще не пропала, – язвительно фыркает Элирия и небрежно машет кистью в воздухе. Брызги краски попадают на все еще тусклые волосы на моем портрете. – Потому что будь уверена, уже завтра ты проснешься с пятью новыми морщинами и найдешь у себя десять седых волос.

– Нет у меня никаких морщин, – негодую я.