Книга Жена черного Барона - Марианна Кисс

Давид тянет Тину за собой, она безропотно идёт следом. Несколько проходных знакомств. Давид представил Тину паре сошек поменьше. Подошли к Гоше Блондину.

- Приветствуем, - тот осмотрел Тину беглым взглядом.

Блондин - понятно почему, потому что природный блондин с серыми глазками и невзрачным лицом с крупными веснушками. На вид простой такой парень, в клетчатом пиджаке, но все знают его кровожадные пристрастия. Впрочем, у кого их нет.

Рядом его жена, накачанная силиконом блондинка Тамара, натянутая до последнего придела во всех каких можно местах. Губы, торчащие как у утки, грудь круглыми шариками в прорезе довольно откровенного платья и задница.

Жена Блондина бросила высокомерный взгляд на Тину, показывая всем видом, кто на свете всех милее. Причём, сам Гоша откопал её на какой-то вонючей помойке, в одном из его квартирных притонов. Теперь она вторая женщина в городе, после жены мера соответственно.

Но теперь у Барона тоже есть жена и значимость жены Гоши может оказаться довольно шаткой. Придётся королеве подвинуться, пришла ещё одна королева.

- Ну что, поздравляю, - сказал Давид. Пожали руки.

- Ты женился? - криво усмехнулся Блондин.

- Да, знакомься – Тина Потоцкая, теперь - моя жена.

- Потоцкая? – взгляд Гоши Блондина снова на Тину, уже внимательнее с остановками.

Тина кинула на него злой взгляд.

- Со вчерашнего дня - Ольшанская. Мою фамилию взяла, - довольно улыбнулся Давид и положил тяжелую ладонь на талию Тине, отчего она вздрогнула.

- И так и так ничего, можно даже через тире говорить Ольшанская-Потоцкая, будет важно звучать.

- Можно и так. А что у Кеты времени не нашлось? – спросил Давид, выискивая взглядом ещё одного конкурента.

- Будет позже, сказал. Так что пока проходите, наслаждайтесь вечером, - сказал Блондин, взял руку и Тины, посмотрел на неё и отпустил.

Давид потянул Тину дальше, к столам. По дороге кивнул нескольким уже присевшим за столы. Кому-то махнул рукой. С кем-то поздоровался за руку.

В зале уже полно танцовщиц в полуголых нарядах.

- Ну что садись, я нам выпить принесу, - отодвинул стул и посмотрел в лицо Тине.

Она как замороженная, неживая, равнодушная. Без эмоций села на стул, а Давид ещё секунду задержался… и  этот момент что-то стукнуло, в зале произошло какое-то движение… кто-то вскрикнул. Давид увидел, периметр занимают, люди в черных балаклавах.

Секунда - взгляд метнулся к охране…

Другая – что-то защелкало, зазвучали автоматные очереди, посыпался град пуль…

Третья - Тина вскочила с места, загородила Давида… ойкнула и врезалась в его объятья, он не удержался от такого толчка, пошатнулся, упал на спину, увлекая Тину за собой.

Несколько долгих секунд он не соображал вообще, только прижимал к себе Тину и пытался вместе с ней отползти за стол.

Крики, женский визг, гул выстрелов, всё перемешалось.

Люди падали друг на друга. Женщины, мужчины все. Это продолжалось всего несколько десятков секунд, может полминуты, но это была страшная, человеческая мясорубка, где выживших просто не должно быть.

А потом… всё затихло…

Страшная, мёртвая тишина…

22

- Ты в порядке? - прошептал, озираясь, прислушиваясь и прижимая стройное тело испуганной и дрожащей Тины.

Ответа не получил.

- Тина, девочка ты как? Не время играть в молчанку, - привстал, приподнимая Тину, но обмякшее её тело сползло на пол.

Давид вытянул голову, осмотрелся, в зале никого. Живого. Стрелки ушли, оставив после себя кровавое месиво мертвых людей.

Картина ужасающая даже Давида. Он часто бывал в перестрелках, терял бойцов, сам был ранен, один раз сразу семеро не вернулись с задания, но… чтобы вот так. Подчистую вся сходка.

Шок и совсем не лёгкий задержал сознание на несколько секунд, а когда отпустил, Давид снова повернулся к Тине.

Она лежит тихо, не двигаясь, глаза закрыты.

Потрогал ее тело в разных местах, но ничего не обнаружил. Красная ткань платья не даёт понять, откуда кровь.

- Девочка? - он перевернул Тину, подхватил под спину и под голову и почувствовал что-то липкое в её волосах, вытащил руку и увидел кровь, - Черт, черт!

В этот момент послышались быстрые шаги, в зал заходят люди, но Давид уже ничего не видит, ничего не понимает.

- Помогите, - прошептал лишь одними губами глядя в бледное лицо Тины, - Помогите, - сказал громче, а потом со всей силы своего голоса, - Помогите!

Дальше как во сне, люди в штатском, охрана, полицейские, медики. Давид схватил Тину как пушинку и бежал к выходу. Состояние безумного страха и абсолютной своей беспомощности толкло вперёд, туда где помощь.

Понимание ещё не пришло, сознание ещё требует разбудить, оживить. Нет ощущения, что смерть совсем рядом с ним, очень близко. Ещё давит на голову мысль непривычная, новая о том, что виноват он сам, это его собственная вина.

В скорой, с безумным взглядом, цепляется за руку Тины, всматривается в ее лицо и жадно смотрит на пальцы врача, когда тот прижимает артерию.

- Нет, нет, - повторяют губы, - Господи, только не это прошу, только не это.

Очень близко черта, за которой ничего не будет.  Пустота. Каждое мгновение может сталь последним.

- Делайте что-нибудь!

- Вы ранены, дайте я осмотрю вас, - поворачивается к нему медсестра.

- Делайте что-то, спасайте её! - отталкивает от себя чужие руки.

Даже не понимает что ранен, боли нет он её не чувствует, только кровь сочится сквозь рукав пиджака.

- Ей возможно уже ничем не помочь, - сказал кто-то из них.

Черная туча встала перед глазами Давида, заполонила всё. Он ничего не видит, но пытается смотреть сквозь непроглядное пространство, чтобы снова увидеть лицо Тины. Оно тает укрытое чем-то серым и почти исчезает, но потом опять врывается сознание и Давид резко понимает только что сказанные слова.

- Что, сука! Если ты не спасёшь ее, клянусь…

- Прекратите угрожать, вы видели сколько людей погибло, думаете, они этого хотели?

- Мне на них плевать, я хочу, чтобы вы спасли Тину!

Взгляд стеклянный. Безумный, злой. И отчаянный.

Кровь сочится с руки прямо на пол скорой, но Давид не даёт осмотреть руку.

- Если вы ее не спасёте...

- Не надо меня пугать, - повысил голос доктор.

Что-то щёлкнуло в голове и Давид перестал быть злым, он почувствовал, как на глаза его набегают слёзы.