Книга Откровенно об иммунитете. Вакцинация - Эула Бисс

В то время медицинская помощь все еще находилась в ведении женщин, хотя традициям женского целительства уже угрожали врачи и церковь. Повитухи и знахарки, виновные в таких преступлениях, как обеспечение контрацепции и облегчение родовой боли, преследовались в ходе охоты на ведьм особенно жестоко; их жгли на кострах по всей Европе с пятнадцатого по восемнадцатый век. Согласно официальному наставлению для охотников на ведьм, повитухи принадлежали к разряду добрых ведьм, которые лечили и не причиняли вреда, но от этого они не переставали считаться ведьмами.

В то время, пока женщин казнили за их подозрительную способность лечить страждущих, врачи в европейских университетах изучали Платона и Аристотеля, но при этом очень мало знали о человеческом организме. Они не экспериментировали, не занимались наукой в нашем понимании этого слова, у них не было даже эмпирических данных, которыми они могли бы обосновать методы своего лечения, которые по самой своей природе часто бывали суеверными. Знахарки тоже были подвержены суевериям, но даже в раннем Средневековье они использовали спорынью для усиления сокращений матки и красавку (белладонну) для предупреждения выкидышей. Святая Хильдегарда Бингенская составила каталог целебных свойств 213 растений, а женщины-целительницы знали рецепты болеутоляющих и противовоспалительных средств в те времена, когда врачи все еще писали молитвы на челюстях пациентов, у которых болели зубы.

Бенджамин Раш, один из отцов американской медицины, кровопусканиями доводил своих больных, по выражению Барбары Эренрейх и Дейрдр Инглиш, до состояния «жертв трансильванского маньяка». В конце восемнадцатого и в начале девятнадцатого веков врачи кровопусканиями доводили людей до обмороков, травили ртутью и причиняли волдыри горчичниками. Так как медицинские школы не принимали на обучение женщин, врачи – иногда очень агрессивно – пытались вытеснить женщин-знахарок из частной практики. Однако искусство целительства, как обнаружили врачи, весьма сложно сделать предметом платных услуг. Мудрую выжидательно-наблюдательную тактику трудно продать, потому что она слишком сильно напоминает ничегонеделанье. Давление рынка частных медицинских услуг, предполагают Эренрейх и Инглиш, привело к практике «героической» медицины, в рамках которой практиковали такие жестокие методы лечения, как, например, кровопускания. Целью героической медицины было не столько лечение больных, сколько выполнение драматичных и ярких действий, за которые можно было выставить счет. Доктора Раша обвиняли в том, что он убил больше больных, чем вылечил.

На родовспоможение врачи замахнулись в последнюю очередь. Скромность и традиции мешали женщинам соглашаться на помощь мужчин в родах, и тогда акушеры начали продавать свои услуги, устроив настоящую травлю повитух, обвиняя их в том, что они невежественные, грязные и опасные. В девятнадцатом веке бедные городские женщины получили возможность бесплатно рожать в благотворительных госпиталях, хотя более состоятельные женщины по-прежнему предпочитали рожать дома. После того как деторождение переместилось в госпитали, смертность рожениц резко увеличилась. Родильную горячку, как называли в то время послеродовой сепсис, распространяли врачи, которые не мыли руки между исследованиями. Врачи обвиняли в этом слишком тесное женское белье, раздражительность и безнравственность.

В двадцатом веке психологи считали, что причиной шизофрении является перенашивание беременности, при котором матери буквально душат своих детей. Считали, кроме того, что гомосексуальность (которую до 1973 года считали психическим расстройством) развивается из-за того, что тревожные матери излишне балуют своих детей. Вину за аутизм, согласно теориям, господствовавшим в пятидесятые годы, возлагали на холодных, бесчувственных матерей. Даже сейчас матери являются «удобным недостающим звеном микробной теории», как говорит психотерапевт Жанна Меламед Смит, которая саркастически замечает: «Если болезнь не вирусная или не бактериальная, то, значит, она материнская».

В 1998 году британский гастроэнтеролог Эндрю Уэйкфилд выдвинул гипотезу, согласно которой в аутизме повинны вовсе не матери, а фармацевтические компании. Опубликованная им в «Ланцете» статья (впоследствии отозванная) об исследовании двенадцати детей сопровождалась показом провокационного видеоматериала и пресс-конференцией, на которой Уэйкфилд поддержал мнение родителей о том, что вакцины небезопасны. В статье говорилось о том, что введение вакцины против кори, свинки и краснухи, возможно, служит причиной поведенческого синдрома, включающего и симптомы аутизма. В то время как шумиха, поднятая Уэйкфилдом, привела к резкому снижению вакцинации, сама статья заканчивалась так: «Нами не доказана связь между вакциной от кори, свинки и краснухи и описанным синдромом», а следовательно, для доказательства необходимы дальнейшие исследования.

В течение следующего десятилетия проведенные исследования не смогли подтвердить связь между упомянутой вакциной и аутизмом, и даже ученые, симпатизировавшие Уэйкфилду, не смогли воспроизвести его работу. В 2004 году один журналист, проведя расследование, обнаружил, что Уэйкфилд за свое исследование получил деньги от адвоката, готовившего иск против одного из производителей вакцин, а в 2007 году Британский медицинский совет начал расследование этичности поведения Уэйкфилда, завершившееся решением, согласно которому поведение Уэйкфилда было «безответственным и бесчестным», он подвергал детей ненужным инвазивным процедурам, а также «неоднократно нарушал фундаментальные принципы медицинских исследований». Уэйкфилд был лишен права заниматься медицинской практикой в Британии, но он к этому времени уже эмигрировал в Соединенные Штаты. «Так система расправляется с несогласными», – скажет Уэйкфилд по поводу этого решения, которое он расценил как преследование. Его исследования были остановлены, настаивал он, потому что он осмелился прислушаться к родителям, «в частности к ассоциациям, которые были связаны у родителей с прививками».

Даже весьма скромно информированная женщина, если она возьмет на себя труд бегло просмотреть краткую историю медицины, сможет понять, что значимая часть того, что называли наукой в течение двух последних столетий, особенно в тех областях, где речь шла о женщинах, было не столько продуктом научного поиска, сколько результатом отказа науки измениться и искать подкрепления уже существовавшим идеям. В русле этой традиции в исследованиях Уэйкфилда была выдвинута гипотеза, уже витавшая в воздухе, гипотеза, показавшаяся особенно привлекательной женщинам, которые все еще испытывали на себе последствия теории о холодных матерях. Те, кто продолжал пользоваться неубедительной работой Уэйкфилда в поддержку идеи о том, что вакцины могут стать причиной аутизма, повинны в первую очередь не в невежестве или в отрицании науки, а в использовании слабой науки – как это бывало почти всегда – для придания ложной достоверности идее, в которую мы хотим поверить по совершенно иным причинам.

Вера в то, что вакцинации вызывают ужасные болезни, позволяет нам рассказывать себе то, что мы и так уже знаем: то, что лечит, может и вредить, а наука в конечном счете может вести не только к прогрессу. «Женщины очень хорошо понимают, что знания, почерпнутые в естественных науках, всегда использовались для нашего подавления, а не освобождения», – пишет Донна Харауэй. Это понимание, отмечает она, может сделать нас менее восприимчивыми к соблазнительным призывам абсолютной истины, которые часто делаются от лица и именем науки. Но это же понимание может привести к недооценке места и важности научного знания. Нам необходима наука, предостерегает Харауэй. Если наука не строится на социальном доминировании, то она освобождает.