Книга Правила первокурсницы - Аня Сокол

Из его уст это «хвалю» прозвучало горько.

Только вот сейчас мне не было дела до его чувств, мне и своих хватало с головой.

— Рассказывайте, — приказал Йен Виттерн, садясь за стол. — Не то, почему вы бросились на помощь к барону Оуэну, об этом и сам уже догадался, рассказывайте остальное, а то, что этого «остального» много, я даже не сомневаюсь.

— Вы не дали мне помочь ему! — я попыталась встать на дрожащие ноги.

— Я не дал вам угробить вас обоих. Думаете, маги будут просто так смотреть, как вы проверяете пределы своей силы? Отнюдь. Сейчас они его просто ловят, но если поймут, что взять живым пришельца с Тиэры невозможно, они его убьют. И очень быстро. Вы едва не превратили игру «в догонялки» в настоящий бой. Ничего не изменилось, ему все еще некуда деться с острова, поэтому маги и осторожничают. — Он налил в стеклянный бокал воды и поставил на стол передо мной.

Словно в насмешку, я тут же ощутила сухость во рту. А еще негодование, но какое-то беспомощное, потому что возможно, только возможно, он был прав.

— Благодарю, — смогла прошептать я, слова казались шершавыми и царапающими горло.

— Не благодарите, а рассказывайте. Рассказывайте, если хотите чтобы я помог вам. А возможно, и ему.

Вот это «ему» и решило дело. А еще то, что я ужасно устала быть одна, знать все одна и решать все одна. Очень боялась ошибиться, и этот страх стал моим постоянным спутником. А сейчас мне предлагали переложить часть этой ноши на чужие плечи.

Я отпила воды и стала рассказывать. Сперва тихо, а потом все громче и громче, словно боясь, что меня не услышат. Учитель не прерывал, не задавал вопросов, лишь все больше и больше хмурился. Я рассказала ему все. Почти. Рассказала о Первом форте, о князе, о библиотечной башне, о происхождении Академикума, о дурацком слухе, о том, что кто-то стоял на пороге моей комнаты, но так и не решился постучать, о следах на снегу, о взгляде в спину… Умолчала лишь о том, что произошло между мной и Крисом в развалинах первой башни. Это принадлежало только мне. И Оуэну.

— И если вы сейчас мне скажете, что это снова ваша операция, то я просто не знаю, что сделаю, — пообещала я, сжимая кулаки. Кончики пальцев еще покалывало, но я уже могла двигаться.

— Если это и операция, то не наша, — задумчиво проговорил магистр и встал. — Значит, нужно выяснить чья. — И с этими словами Йен Виттерн направился к двери.

Я вскочила, пошатнулась. Учитель обернулась.

— А вам лучше остаться здесь.

— Но вы сказали нужно узнать…

— Но я не говорил, что узнавать, чтобы то ни было, мы будем вместе, это во-первых. А во-вторых, вы, Ивидель, не выйдите из этого кабинета, пока я не вернусь. — И видя, что я уже готова возразить, пригрозил: — Не заставляйте меня надевать на вас кандалы, леди Астер.

— Но…

— Вы до сих пор ничего не поняли, Ивидель? — спросил он с таким участием, что мне почти стало больно.

Так маменька интересовалась в сиротском приюте, все ли у них хорошо, не нужно ли чего? У них никогда не было все хорошо, эти дети остались без родителей. И им всегда что-нибудь нужно, потому что-то дети вырастали из одежды, ломали игрушки, их нужно было учить читать, нужно… Много всего нужно. И маменька и директриса приюта — обе это знали. И в тоне графини Астер это знание слышалось совершенно отчетливо. Знание и снисходительная жалость к несчастным. Так же сейчас смотрел на меня Йен Виттерн.

— Такие вопросы решают не там, — он кивнул на окно, за которым все еще слышался перестук капели. — Их решают совсем в других местах. В тиши кабинетов и будуаров, за завтраком или за ужином, при личной встрече или обсуждая кого-то нужного или ненужного за глаза. Вы понимаете? — он склонился к моему лицу, а я не знала, что ему ответить. — Все будет так, как решит князь, и не иначе. Даже если вы положите в бою весь орден Серых псов, это ничего не изменит. Оуэн не сможет бегать вечно.

— Но… но… — Я не знала, что сказать и ухватилась за первую мысль, что пришла в голову. — Но князь применяет запретную магию!

— Предлагаете послать к нему жрицу? Он же ее бедняжку повесит на первом же верстовом столбе, и нас с вами за компанию. Тогда уж мы точно не сможем ему ничего доказать.

— Но богини же запретили…

— Хотите обратиться в вышестоящую инстанцию? Отлично. Но с богинями договаривайтесь без меня. — Он снова жалостливо улыбнулся, как маменька одной из сироток, что подарила ей вышитый гобелен, который не подходил ни к одной гостиной, который казался везде неуместным, совсем, как тон учителя.

— Милорд, — в отчаянии прошептала я. — Но что же нам делать?

— Вам — ждать. А я пойду пока выясню, поймали ли Оуэна. И если поймали, попробую с ним поговорить, а потом с князем. Но если по возвращению, я не застану вас на этом самом месте, — магистр указал пальцем в пол, — если вы опять броситесь геройствовать, то на мою помощь больше можете не рассчитывать. Это ясно, Астер? — голос мужчины стал жестким.

— Да.

— Вот и отлично, — он снова улыбнулся, и изуродованная половина его лица скривилась.

Дверь захлопнулась, и я осталась в кабинете магистра одна. В кабинете, где со всем сторон на меня смотрели не лица родовитых предков, а похвальные листы, грамоты, приказ о награждении и жаловании какие-то привилегии… Они давили сильнее, чем взгляды пращуров.

Отчего-то вспомнились слова магистра: «об этом и сам уже догадался». А кто еще кроме него догадался? Кто из тех, кто был сегодня у разрушенной библиотечной башни, видел, как я бросилась за «тиэрским бароном»? Сколько еще таких догадавшихся?

Я прижала руки к горячим щекам. А ведь это важно, и дело не в репутации. Не только в репутации, которая скоро начнет трещать по швам, как старое платье. Как сказал Крис: «Ножик у горла той, на которую боишься даже смотреть — самый лучший способ заставить открыть рот того, кто не хочет говорить…» А если ножик приставят не к моему, а к его горлу? На что я готова, чтобы отвести беду от Криса? Ответ прост и ужасен — на все. И проверять если ли у этого «все» дно мне совершенно не хотелось.

Магистра не было долго. Очень долго, мне показалось целую вечность. Но сколько точно я не знала, от этого вечность становилась еще длиннее. Я даже успела пожалеть об оставленном в комнате разбитом брегете, успела обругать учителя за медлительность, солнечный свет, что заглядывал сквозь стекла, за яркость. Успела даже зажать уши ладонями, чтобы не слышать крики с улицы, которые, как нарочно, провоцировали открыть эту дверь и выбежать…

Крики?

Я подскочила к окну, пытаясь что-то разглядеть, но как назло напротив кабинета магистра росло дерево, невзрачное с короткими топорщащимися ветками, а еще дальше начинались высокие корпуса Посвящения жриц. Я вытянула шею, но так толком ничего и не увидела и со злостью стукнула ладонью по подоконнику. Кисть тут же отозвалась болью. Грохнул выстрел метателя. Тяжело грохнул. Свинцовый заряд. Я вздрогнула, словно стреляли в меня. Снова раздались крики. На краткий миг я поддалась панике и бросилась к двери. Почему-то казалось, что там сейчас происходит что-то важное и что-то ужасное одновременно. Всегда что-то важное происходит без тебя.