Книга Последняя битва - Айя Сафина

Жителям Бадгастайна требовались радость, торжество, потеха. Если бы только был такой доктор, прописывающий все это по рецепту! Вот вам пилюля отрады, вот настойка ликования – пейте по ложке в день, а вот шипучая таблетка удовольствия – растворите в стакане с шампанским и пейте до дна. Первые следы жизнерадостности начнут появляться через пятнадцать минут.

Этот невидимый доктор Оптимизм все чаще расхаживал по коридорам Бадгастайна, ну а мы его уже так заждались.

16 февраля 2071 года. 05.00

Малик

Я бежал со всех ног, пару раз споткнулся на лестнице, едва не разбил себе лоб, дверь в спальню Кейна открыл чуть ли не с ноги и запрыгнул на кровать точно посередине двух спящих тел.

– Кейн, Тесс, просыпайтесь!

Я стал трясти их и бить по бедрам.

– Просыпайтесь! – кричал я.

Сон их и впрямь был мертвым, они каждый день работали на износ. Но вот Кейн нахмурился, стал приоткрывать глаза. Тесса его опередила, резко сев в кровати и пробормотав:

– Нет, Робокоп, я не хочу розовые ногти…

– Тесс, очнись! Кейн, давай же!

– Малик? Какого черта? – Тесса недовольно хмурилась.

– Лилит! Она пришла в сознание! – закричал я на этих двух.

За долю секунды сон убежал прочь, и ребята вскочили с кровати. Теперь уже мы втроем бежали сломя голову, спотыкались на лестнице и рисковали разбить лбы. Мы вбежали в лабораторию с боксом, ставшим домом для Лилит – первой зараженной, что нам удалось словить в ИКЕЕ. Легендарная миссия! Я о ней обязательно в мемуарах напишу и сочиню детскую версию для сказок на ночь.

Мы подошли к боксу и замерли, наблюдая за женщиной. Дыхание ровное, глаза открыты, она заторможенно разглядывала окружение, не поворачивая головы.

– Она точно проснулась? Может, просто веки распахнулись? – предположила Тесс.

Поначалу я тоже так подумал, а потом взглянул на монитор, куда энцефалограф напрямую слал сигнал работы мозга. У зараженных все четырнадцать линий, обозначающие ритмы мозговой деятельности, скачут волнообразно и синхронно, как у спящего человека. Сейчас же в линиях энцефалограммы были видны разные всплески и перепады, свидетельствующие о том, что в человеческой оболочке наконец кто-то поселился.

Кейн решил первым войти в контакт с чем-то, чего мы до сих пор не до конца понимали. Он вошел в шлюзовый отсек, который привычно зашипел, выгоняя прочь чужой воздух и герметизируя камеру заново, а потом прошел в сам бокс. Он беззвучно крался к постели с зараженной, готовый в любой момент отпрыгнуть. Когда Лилит впала в «обратную кому» – термин, который мы дали сну, возвращающему людей с того света – мы сняли зажим с нервных окончаний в шее, который позволял держать ее в искусственном параличе. Теперь она владела своим телом, и очень бы хотелось, чтобы в мозгу у нее сидел человек, а не кровосос.

Кейн медленно подошел к самому изголовью, долго смотрел в глаза Лилит, пытаясь понять, что движет зрачками. Это мог быть нервный тик или непроизвольное движение во время сна. Потом Кейн осмелился проверить реакцию зрачков на свет и посветил фонариком ей в глаза. Лилит зажмурилась. Прямо как живая!

И тогда, снова смерив взглядом показатели мониторов, демонстрирующих размеренный пульс, нормальное давление и температуру тела, Кейн наконец спросил:

– Ты понимаешь, где находишься?

Лилит молчала, смотрела на Кейна, слегка хмурясь, потом что-то задвигалось в глотке, и я едва поверил в эти звуки:

– В больнице? – хрипло прошептала Лилит.

Мы с Тесс вцепились в плечи друг друга, затрясли друг друга, а потом еще и пощипали, чтобы проверить реальность на реальность.

Кейн посмотрел на нас и заулыбался. Судя по размеру этой улыбки, он был в восторге!

– Ну здравствуй, Лилит. Мы так долго ждали твоего пробуждения, – произнес он.

Женщина нахмурилась и произнесла:

– Лилит?

Кейн тут же сообразил и заулыбался еще шире.

– Прости, мы не знали твое настоящее имя и назвали Лилит. Как тебя зовут?

Женщина сглотнула и ответила:

– Роуз… кажется.

Она зажмурилась и добавила:

– Все в каком-то тумане. Я … я… я потеряла память?

– Очень надеюсь, что нет.

– Хочется воды…

Я тут же подбежал к раковине и налил воды в стакан, а потом поставил в окошко камеры и закрыл дверцу. Кейн взял стакан с другой стороны бокса и предложил Лилит. Для Роуз! Черт! Ее зовут Роуз! У нее есть имя, и она его помнит! Кейн чуть приподнял Лилит (черт!), она двигалась очень медленно, как будто болело все тело, а может так и было, и осушила стакан в три глотка, не понимая, почему вода проливается мимо губ.

– Ох, я такая неуклюжая, простите, – прошептала она, а потом снова без сил упала на подушку.

Бедная женщина не понимала, что с ней приключилось, она еще даже не осознала метаморфозы, произошедшие в ее организме. Сыворотка не творила чудес, а потому длинные острые когти на руках и ногах у нее не отвалились, а были заботливо спилены Куки и Хайдрун, которым для этого пришлось научиться пользоваться болгаркой. Это был самый брутальный педикюр, который я когда-либо видел. Пасть Роуз все также принадлежала хищнику: отсутствие жевательных зубов, вместо них из пасти с растянутой вокруг челюстей кожей, прикрывающей окрепшие жевательные мышцы, торчали десятисантиметровые клыки – потому она и не могла больше пить, как человек. Она бы даже стакан не смогла взять из-за мощных пальцев. И оттого зрелище это было донельзя удручающим и печальным. Я ждал этого момента последние десять лет, представлял, как буду праздновать победу науки над заразой, вечеринку, фейерверк, подгоревший и недоваренный праздничный торт Свена. Но я даже не мог подумать, что это торжество победы будет наполнено горечью и соболезнованием. Мне было жаль Лил… Роуз. Она ведь до сих пор не осознавала, кем она стала.

– Роуз, что последнее ты помнишь? – Кейн начал тяжелый путь возвращения Роуз домой.

– Даже не знаю…

– А семья? Помнишь кого-нибудь?

Роуз задумалась, а через минуту выдала:

– Помню детей… Нико… Николь, кажется. И Люк. Да. Николь и Люк. Им по шесть лет. Двойняшки.

Мы напряглись. На шее Роуз висел кулон, в котором прятались две фотографии ее детей. Именно воспоминание о детях помогло несовершенной сыворотке пробудить толику мозга Лилит. Именно Лилит. Потому что зараженную Роуз звали Лилит. Тесса помогла ей вспомнить, потому что сама носила похожий кулон с фотографиями родителей. Именно с того дня мы поняли раз и навсегда, что теория Кейна работает. Люди не исчезли, они по-прежнему где-то там в неизученных закоулках мозга.

Вот и сейчас самое первое, что вспомнила Роуз – дети. Это и есть самое яркое воспоминание ее жизни.