Книга Столичная романтика: ищу парня попроще - Оксана Алексеева

Выдавались у нас и перерывы – тогда теть Маша тяжело усаживалась на табурет и вытягивала распухшие ноги. Зачем-то рассказывала мне о семье, о детях, о неудачном замужестве. Изредка я чувствовала себя в поликлинике. На новой порции посуды она прерывала историю, скоблила очередную сковородку, а потом возвращалась к рассказу, будто ее просто ставили на паузу и запускали с точного момента. В этом тоже был философский смысл – я вынуждена была слушать, а когда слушаешь, то и время незаметнее летит, и мысли чем-то заняты. В итоге я даже начала проявлять интерес:

– Я не поняла, он бил вас, что ли? Ну, муж…

– Ты меня совсем не слушала, Марта?

– Но как же, теть Маш? Вы ведь сами рассказывали, что он пьяный откуда-то пришел и с кулаками кинулся, а дочка младшая плакала. Это разве не «бил»?

– Ударил, – признала она легко. – Ровно один раз. Но у меня, Марточка, рука тяжелая – после этого я его била, всеми подручными средствами. Потом в травмпункт сама увезла. Не то чтобы я состраданием прониклась, но я же мать – пример для детей. А детей надо учить добру и милосердию! С тех пор Жорика через порог и не пускала. Если любит водку, то пусть ее и любит. А мне вот с тех пор приходится за любую подработку хвататься, чтобы детей на ноги поднять.

– Пример для детей? – я не понимала сути.

– Конечно. Пусть знают, что на их глазах мать никто трогать не смеет – прилетит скалкой так, что на всю жизнь охотку отобьет. Дети должны расти в любви и согласии, а для тех, кто это правило не понимает, всегда найдется тяжелая рука и правосудие. Не смотрела бы на меня младшая, то и воли бы не хватило. Но я ж знала, что смотрит, потому и обязана была показывать, как справедливость торжествует.

Теперь я на теть Машу поглядывала как на супергероиню со сдвинутыми, категоричными, но в каком-то смысле очень верными приоритетами. Мой отец, разумеется, на маму никогда руку не поднимал, они даже не скандалят, но в нашей семье подобное было бы сильно чревато: у мамы армия юристов, у папы армия юристов. Попробовал бы кто-нибудь хоть резкое словцо вставить, и получилась бы битва стенка на стенку. В суде и без скалок, конечно, но мало бы никому не показалось. А как, интересно, защищаются женщины, которые даже брачный договор до свадьбы не додумались подписать? Вот так и выживают… и хорошо, если им воли на то хватает. И я очень расстроилась, когда теть Маша к концу смены заявила:

– Еще в четверг я с тобой, чтобы в курс дела ввести и усердие оценить. Но потом мы с тобой уже в разные дни работать будем – тут дела-то на двоих нет. А ты, я вижу, плакса и неумеха, но с характером, а с характером человек никогда не пропадет.

Целью вообще всей этой аферы было общение с Юрой. Но до двух часов ночи, когда кафе закрывается, я его видела ровно два раза – когда мы вместе пришли и когда мы вместе уходили. Он выглядел веселым, сообщая радостно:

– Платят сразу, как и обещали. Это хорошо, согласись! Пока нам три смены в неделю назначили – и уже с голоду не помрем. Ох, мне завтра еще курсовую сдать надо.

– А у меня пары, – вспомнила я. – С самого утра!

– После пар отоспишься. Слушай, Марта, давай я тебя провожу – опасно посреди ночи одной.

Но мне уже было не до общения. Я с Юрой в какой-нибудь другой раз погуляю, когда руки так трястись не будут:

– Нет, не надо. Сейчас за мной одногруппница приедет. Она из клуба как раз возвращается на такси, за мной завернет.

– Ого! – Юра явно почувствовал облегчение. – И как же она с самого утра на пары после клуба?

Вообще-то, после клуба-то как раз проще. Я смотрела на свои раскрасневшиеся и распаренные руки и думала, что до самого рассвета буду делать для них масочки и приводить в исходное состояние. Или все-таки спать лечь? Юре-то хорошо – он заочник! Сдаст свои последние экзамены-курсовые и сможет отсыпаться до обеда, статейки свои пописывать, а я как же? Три раза в неделю!

Никто за мной не заехал. Конечно, я могла действительно попросить Камиллу подхватить меня после клуба или вызвать водителя, но с такими руками пришлось бы объясняться. Потому я позвонила в такси и жалась на заднем сиденье всю поездку, боясь уснуть.

Таксист меня не донимал, он только к концу пути пришел в изумление:

– Э, дамочка, а вам точно сюда? – он указал на фонари перед нашим домом.

– Точно-точно. Работаю я здесь, горничной.

– А-а-а, понятно, – он сразу успокоился. – Хорошо платят?

– Уверена, это не ваше дело, – я начала поддаваться раздражению от усталости.

– Тогда пятьсот, – он остановился перед коваными воротами.

Я, за секунду скинув оцепенение, подалась вперед и ткнула пальцем в сторону счетчика:

– Четыреста двадцать!

– Так ночь же, – он пожал плечами. – Повышенный тариф.

– Никакого повышенного тарифа! Четыреста двадцать и ни копейкой больше!

– Эй, ты чего так взъелась? Я ж не настаиваю…

Но я стала почти как теть Маша – была б в руках скалка, быстро бы объяснила этому мерзавцу, в чем конкретно он не прав. А пока приходилось ограничиваться словами:

– Ты на руки мои глянь, мошенник! Мало? Так и на ноги глянь – они как два заплывших столба! Мне двадцать, а ноги болят так, как будто мне девяносто стукнуло!

Я расходилась, не в силах остановиться. Запас денег у меня был, но прощаться именно с этим заработком было очень больно. Скинула тапок и начала закатывать штанину, чтобы и шофер проникся. Кстати, заочно поблагодарила Настю, которая вынудила купить меня эту жуткую обувь: если бы я была на своих шпильках, то после смены меня можно было бы разве что госпитализировать. И сама удивилась красной полосе от мягкой резинки носка, обвивающей лодыжку как шрам.

– Смотри! – кричала я, тыча ему ногой в плечо, чтобы тоже разглядел. – Смотри, до чего меня довели!

– Э-э… – таксист даже ладонью глаза зачем-то закрыл. – Ты чего надумала? Я натурой не беру. У меня кредит! Не выплачу, так с меня потом натурой коллекторы возьмут… Психованная истеричка! Давай четыреста и выметайся!

Я его услышала и вмиг остыла. Поинтересовалась деловито:

– С тысячи сдача найдется?

У него нашлось. Хороший таксист, понимающий человек.

Охране я только махнула. А в холле устало присела на кушетку, чтобы собраться с силами и все же доплестись до своей комнаты. И зачем я хотела спальню на третьем этаже?

– Марта? – голос отца раздался с лестницы. – Ты где была, почему на звонки не отвечаешь? Мы до Камиллы дозвонились, но тебя с ними не было!

Я не могла уже ни спорить, ни притворяться, потому просто говорила правду в надежде, что так получится быстрее:

– Пап, я на работу устроилась. Семь часов подряд мыла посуду. И за это мне заплатили две тысячи. Еще и сказали, что это очень хороший заработок, во многих местах платят меньше.