Книга Полночные близнецы - Холли Рейс

После обеда Клемми отводит меня в сторонку:

– Ферн, в тот день…

– Все в порядке, – быстро говорю я. – Это была просто дурацкая выходка.

– И ты выяснила, кто это был?

– Да, – вру я. – Они сознались. Так что я намерена просто забыть.

Клемми хмурится:

– Мне кажется…

– Все хорошо, – решительно заявляю я. – Но все равно спасибо.

Я удираю наверх и запираюсь в спальне, так что Клемми не сможет ко мне войти. Снизу доносится звяканье тарелок: Олли моет посуду и болтает с папой. Несколько мгновений спустя к ним присоединяется голос Клемми, и я облегченно вздыхаю. Я не могу допустить, чтобы она начала выяснять, кто такой Верховный маг. Но я пока и сама не могу это выяснить. Я оглядываю свою комнату, весь этот беспорядок. Что-то драгоценное. Так сказал лорд Элленби. «Что-то, чем я горжусь», – думаю я, передвигая груды бумаг из одного конца комнаты в другой.

Я вываливаю всё из ящиков комода. На дне одного из них – старая шкатулка для драгоценностей. В ней несколько спутанных цепочек, четки, подаренные каким-то дальним родственником, и – вот оно, серебряный кулон. У меня сжимается сердце.

Когда мне было восемь, я заметила его в витрине ломбарда – и он сразу заворожил меня. Серебряная филигрань изображала полумесяц, окруженный пятью бриллиантовыми звездами. Он уже тогда был старым – в одной оправе не хватало камня. Но изысканность тончайшей работы была невероятной. Я представила некоего викторианского ювелира, который много дней трудился над крошечными бриллиантами и тонкой серебряной проволокой, и только для того, чтобы его работа переходила потом из рук в руки и наконец оказалась в ломбарде в таком жалком состоянии. Большинство людей и глазом бы не моргнули при виде ценника, но это намного превосходило то, что допускали мои карманные деньги. Хотя папа никогда ничего не говорил мне об этом, я инстинктивно понимала, что не следует просить у него больше.

Я смотрела на этот кулон сквозь стекло витрины каждый день на протяжении двух недель. И если не считать желания выглядеть как все, я никогда ничего не хотела больше, чем этот кулон. Как-то раз я даже стащила немного денег из бумажника папы, но меня тут же обожгло стыдом, и я поспешила положить их на место.

Потом однажды Олли постучал в дверь моей спальни и сунул мне в руки бархатный мешочек. В нем лежал тот самый кулон.

– Подарок ко дню рождения, немножко заранее, ладно? – сказал брат, когда я уставилась на кулон.

Вблизи я могла рассмотреть, как сплетаются вместе серебряные нити луны.

– Как ты его раздобыл?

– А как ты думаешь, чокнутая? Купил.

– Но он такой дорогой.

Я даже представила, как полицейские стучат в дверь и уводят Олли, папа плачет, я плачу, а Олли оказывается навсегда в тюрьме.

– Ты его стащил?

– Не будь дурочкой.

– Я не дурочка.

– Тогда не болтай глупостей. Я умею копить деньги. Не то что ты, транжира.

Я носила этот кулон постоянно, каждый день, даже после того, как Олли меня разлюбил. Вплоть до того самого дня – дня костра. Он был на мне, когда меня привязали к дереву. И если внимательно присмотреться к местечку между моими ключицами, можно увидеть очертания кулона, там, где раскаленный металл впился в кожу. И на самом кулоне остались следы огня. Проволочки, державшие звезды, стали такими хрупкими, что одна из них сломалась. И осталось только три бриллианта. Полумесяц стал серым, оплавился. Наверно, мне следовало выбросить эту вещицу, но она была для меня драгоценной, даже теперь. Я ведь так любила прежде его изношенную красоту. А теперь кулон искалечен, как и я. Нас обоих погубил мой брат.

Когда стемнело и пришло время ложиться спать, я отогнала сомнения: то, что я могу не стать рыцарем; предостережения лорда Элленби; опасность Испытания. Я не могу предать Андрасту. Я не могу предать маму. Я не могу предать саму себя.

– Ты просто открой зеркало, – сказала та женщина в зеленой тунике, возвращая его мне, – и оно принесет тебя в Тинтагель.

Когда я наконец открываю зеркало, порталу требуется несколько мгновений, чтобы ожить. А потом сразу, как загорается конфорка газовой плиты, зеркало разогревается так, что начинает обжигать. Свет втягивает меня внутрь, бросает в темные воды, что окружают Итхр – реальный мир, – и выталкивает в Аннуне.

Выскочив из воды, я оказываюсь уже не рядом с «Тауэр-Хилл», а на круглой платформе в саду Тинтагеля, той самой, что прошлой ночью отправила меня домой.

– Привет! – чирикает кто-то. – Не думаю, что мы знакомы, а? Но я совершенно уверен, что помню твое лицо. Красные глаза. Вау. Хотелось бы мне представить себя таким же крутым, но, наверное, мы потом этому научимся.

Болтовня слетает с губ мальчика примерно моего возраста, с орехово-коричневой кожей и стрижкой, которая, наверное, была на пике моды лет двадцать назад. Я знаю таких людей. Фальшивая самоуверенность. Слишком разговорчивы. Пытаются производить впечатление, но напрасно. Я была бы такой же, если бы мне хотелось стать популярной.

– Я Рамеш, – говорит он, энергично протягивая мне руку.

– Хм… Ферн, – говорю я, но руки прячу в карманы.

Я всегда избегаю физических контактов, если это возможно.

Прежде чем он успевает сказать что-нибудь еще, я оборачиваюсь к платформе. Вспыхивают искры инспайра. Как зерна кукурузы на сковороде, они раздуваются, а потом взрываются. Но вместо попкорна на месте вспышек появляется кто-то. Еще один взрыв; возникает новая фигура. Вскоре платформа заполнена ими. Некоторые люди в обычной одежде, как я, некоторые в униформе танов – цветных туниках поверх легинсов и ботинок.

– Не пора ли нам? – говорит Рамеш. – Мы, может быть, и придем слишком рано, но это и неплохо, так? Никогда не знаешь, будет ли очередь.

И он идет куда-то, не дожидаясь ответа. Отлично. Мне предстоит компания болтуна.

– Как ты на все это смотришь? – трещит Рамеш, оглядываясь через плечо. – Я, если честно, думал, что схожу с ума, когда этот свет вспыхнул. Интересно, все ли что-то понимают, или некоторых это застало во сне или в кино?

Я понимаю, что нужно, наверное, что-то ответить, но боюсь, что это лишь поощрит его.

– А та вода, ну, когда ты сюда попадаешь, реально ужасная, правда? Я перепугался…

– Так ли ты перепугался, как я? – звучит мягкий голос за моей спиной.

Я оглядываюсь и вижу пухлую девушку с кроличьими глазами, она тащится за Рамешем и мной.

– Черт, ну да! – Рамеш усмехается, явно ничуть не обеспокоенный тем, что его монолог прервали. – Прошлой ночью ни на минуту не заснул. Такие жуткие сны снились.

Они смеются, как смеются незнакомые люди, когда им хочется подружиться.

– Ферн, Рейчел. – Рамеш кивает мне и девочке, знакомя нас.