Книга По следам Штирлица и Мюллера - Валерий Шамбаров

Мюллер тоже попытался подстроиться к новым властям и подал заявление о вступлении в партию. Но не тут-то было. Среди баварских функционеров НСДАП многие помнили, как их отлавливали и допрашивали в полиции. Мюллеру дали от ворот поворот. Хотя в это время в нацистскую партию принимали даже бывших коммунистов. Репрессии коснулись в основном верхушки и активистов. Да и то не всех. К гитлеровцам переметнулись, например, Торглер, руководитель коммунистической фракции рейхстага и второе лицо в партии после Тельмана, видные коммунистические деятели Фрей, Карван.

А уж о рядовых коммунистах и говорить нечего — многие формирования «Рот фронта» вливались в СА в полном составе, целыми отрядами. Для того сброда, который составлял основу и красных, и коричневых штурмовиков, особой разницы не было. Те и другие были «за революцию» и «против капиталистов». Сохранялась возможность пофорсить в униформе, она у СА была даже красивее, чем у ротфронтовцев. Сохранялась и возможность подрать глотки на митингах, помаршировать, да еще получить за участие в шествиях и потасовках несколько марок на пиво — не все ли равно, из какой кассы их получать? В одном лишь Берлине таких перекрещенцев насчитывалось около 300 тыс., немцы прозвали их «бифштексами» — коричневыми снаружи и красными внутри.

Гитлер приветствовал это явление. Он говорил: «Между нами и большевиками больше сходства, чем различий. Прежде всего — истинный революционный настрой, который еще жив в России, свободный от происков всякой пархатой социал-демократии. Я всегда принимал во внимание это обстоятельство и отдал распоряжение, чтобы бывших коммунистов беспрепятственно принимали в нашу партию. Национал-социалисты никогда не выходят из мелкобуржуазных социал-демократов и профсоюзных деятелей, но превосходно выходят из коммунистов».

Помыслы фюрера были направлены на дальнейшую реорганизацию государства. В мае были ликвидированы профсоюзы — их заменили «Комитетом действий в защиту немецких трудящихся» (позже — «Трудовой фронт») под руководством доктора Лея. Затем устранили все конкурирующие политические партии и группировки — одних разогнали, как социал-демократов, другие, как Народная партия и Католическая партия центра, вовремя осознали, к чему дело клонится, и предпочли «самораспуститься». 7 июля был опубликован закон: «Национал-социалистская немецкая рабочая партия является в Германии единственной политической партией. Лицо, оказывающее поддержку какой-либо иной политической организации или пытающееся создать какую-либо новую политическую партию, наказывается каторжными работами на срок до 3 лет или тюремным заключением от 6 месяцев до 3 лет».

Партийная система объединялась с государственной. Германия делилась на 32 области — гау, во главе с гауляйтерами, гау — на районы-крайсы во главе с крайсляйтерами, районы — на группы (ортсгруппен), группа — на ячейки-целлен, ячейка — на блоки. Социалистические лозунги в нацистских программах остались. Но на «углубление революции» по ленинскому типу фюрер не пошел. В начале июля в Бад-Рейхенгалле он провел совещание высших чинов СА и СС, где впервые объявил, что «национальная революция» в Германии закончена, и теперь пора заняться «мирной работой». Что же касается социалистических установок, то Гитлер придал им иную трактовку и разъяснял: «Мой социализм — это не марксизм. Мой социализм — это не классовая борьба, а Порядок…». Или: «Зачем нам социализировать банки и фабрики? Мы социализируем людей».

Глава 8
Игрища внешней политики

После прихода нацистов к власти советско-германская дружба нарушилась не сразу. Правда, 2 марта 1933 г. Гитлер в своей речи заявил: «Я ставлю себе срок в 6–8 лет, чтобы совершенно уничтожить марксизм. Тогда армия будет способна вести активную внешнюю политику, и цель экспансии немецкого народа будет достигнута вооруженной рукой. Этой целью будет, вероятно, Восток». Но уже вскоре он смягчил тон, в интервью газете «Ангриф» выразил убеждение, что «ничто не нарушит дружественных отношений, существующих между обеими странами, если только СССР не будет навязывать коммунистических идей германским гражданам или вести коммунистическую пропаганду в Германии».

Москва тоже сделала вежливый реверанс в передовице «Известий»: «Советское правительство, оказавшись в состоянии поддерживать в мире и гармонии торговые отношения с фашистской Италией, будет придерживаться такой же политики и в своих отношениях с фашистской Германией». 10 мая 1933 г. по приглашению начальника генштаба Тухачевского в СССР прибыла военно-техническая делегация во главе с начальником вооружений Рейхсвера фон Боккельбергом. Ее провезли по стране, показали некоторые заводы и полигоны. На приеме у германского посла нарком обороны Ворошилов говорил о стремлении поддерживать связи между «дружественными армиями».

Военный атташе в Берлине Левичев в докладе Ворошилову от 12 мая 1933 г. сообщал: «Немцы самым последовательным образом стремятся показать всему свету, что никаких серьезных изменений в советско-германских отношениях не произошло… Со стороны рейхсверовцев встречаю самый теплый прием. Не знаю, что они думают, но говорят только о дружбе, о геополитических и исторических основах этой дружбы, а в последнее время уже говорят о том, что, мол, и социально-политические устремления обоих государств все больше будут родниться: «Вы идете к социализму через марксизм и интернационализм, мы тоже идем к социализму, но через национализм».

Среди руководителей НСДАП, как и среди генералитета, существовало сильное просоветское крыло. Целый ряд гауляйтеров считали союз между двумя странами наилучшим решением, которое позволило бы Германии возродить свою мощь и избежать опасности со стороны Запада. А уж объединение сил против Польши считалось само собой разумеющимся. Гауляйтер Данцига Раушнинг установил прекрасные отношения с советским полпредом Калиной, напрямую обращаясь к нему за помощью, когда поляки пытались ущемить немецкие интересы в данном регионе. Гауляйтер Восточной Пруссии Эрих Кох (будущий палач Украины) шел еще дальше — он разработал грандиозный план создания «транснационального трудового государства» путем полного объединения Германии и СССР. Карты такой союзной державы с расчетами всех выгод и проектами внутреннего устройства демонстрировались в его кабинете, представлялись высшему руководству рейха. Его план находил очень много сторонников — уж больно все казалось логичным и выигрышным.

В июне 1933 г. германский генштаб провел военно-штабную игру. По ее исходным данным предполагалось, что между Берлином и Москвой заключен тайный союз. СССР начинает войну против Польши. Франция, не знающая о существовании союза, вмешивается на стороне поляков. Но в этот момент Германия занимает позицию вооруженного нейтралитета и неожиданно для Запада объявляет всеобщую мобилизацию (заодно перечеркивая тем самым Версальский договор). В результате Франция и ее союзница Чехословакия оказываются в замешательстве, не могут оказать Польше реальную помощь, и она подвергается быстрому разгрому со стороны Красной Армии.

А 8 июля на приеме в советском полпредстве военный министр генерал фон Бломберг говорил: «Несмотря на все события последних месяцев, Рейхсвер по-прежнему, так же, как и германское правительство, стоит за политическое и военное сотрудничество с СССР». Причем текст его речи был согласован с Гитлером…