Книга Пять Грязных Искусств - Анна Кондакова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разлепить веки удалось только с третьего раза.
И то после того, как вокруг стихли звуки. Сначала мимо меня прошуршали юбки Джо, ещё через несколько минут пронеслись негромкие шаги Генри. Я наконец-то остался один и мог принять овеум.
О, дьявол, как же мне было плохо.
Язык во рту будто ссохся, в горле першило, в голове вызванивал церковный колокол, а такой жажды я сроду не испытывал. Будь моя воля, впитал бы сейчас кожей всю влагу прямо из воздуха…
Я сел на полу, откинув покрывало, и огляделся.
Голова кружилась, но мои осоловелые глаза всё же разглядели у кровати Джо таз с водой. И плевать, что, возможно, она мыла в нём ноги. Я ринулся к тазу на четвереньках, на ходу стягивая с себя рубашку. Приник к воде и стал пить: жадно, нетерпеливо, громко глотая и сопя.
Не хотелось даже представлять, как это выглядело со стороны. Овеум превращал меня в животное. Кажется, прошла целая вечность, а я всё пил, пил и пил. Воды в тазу заметно поубавилось.
Я наконец оторвался от таза, поднялся с пола и вытер лицо трясущейся ладонью.
Пространство продолжало ехать вбок и двоиться.
Овеум… срочно овеум…
Я кинулся к чемодану, что стоял у моей лежанки. Опустился перед ним на колени, щёлкнул замками и открыл крышку. Бумажные пакеты с таблетками лежали точно так же, как я их упаковал, когда только собирался на поезд — с правого боку, под сменными брюками и набором колб, укутанных в полотенце.
От нетерпения я разорвал пакет, не теряя времени на развязывание узлов, и сунул пальцы в россыпь гладких прохладных пилюль.
Господи… кажется, меня затрясло от предвкушения.
В рот отправилась первая таблетка.
Следом вторая.
Потом третья…
Четвёртая…
Пятая…
Стоп, Рэй! Ты же отойдёшь на тот свет, если примешь шестую.
Я не знаю, что это было, но, кажется, сам ангел-хранитель моей рукой захлопнул крышку чемодана. Я повалился на спину и уставился в пыльный потолок комнаты.
Пятая таблетка ещё растворялась на языке, но тошнота и головокружение уже прошли, тревога сменилась эйфорией, полнокровной и гармоничной. Я не сдержал улыбки. Овеум снова сделал меня адептом кодо, достойным этого паршивого города.
И я бы лежал так целый день, в счастливой неге, если бы не задание.
Подробные инструкции тэн Зивард спрятал в специальном конверте с краткосрочной сильфовой печатью и трансмутационным напылением.
Это значило, что если его возьмёт в руки не тот, кому предназначено послание, конверт мутирует во что-то иное. В любую безделушку: булавку, гвоздь, обёртку от конфеты. А краткосрочная печать позволяла открыть конверт только в определённом месте и при определённых условиях (если конкретно, когда я достигну Ронстада и останусь один).
Что ж, Ронстада я достиг, в комнате никого — пора бы прочитать письмо.
***
Я заставил себя вновь открыть чемодан. Теперь пакеты с овеумом не произвели на меня никакого впечатления. Я сунул руку под одежду, нащупал конверт и аккуратно достал его из-под вещей.
Печать на нём тут же треснула с тихим щелчком, конверт открылся сам собой, и из него показалось письмо.
Плотная белая бумага, позолоченный вензель с гербом (уже знакомой картинкой головы волка над перекрестьем двух револьверов), идеально ровный почерк — красота, да и только. Но вместо подробной инструкции я увидел всего несколько строк:
«Чёрный волхв по прозвищу Архитектор.
Его старый адрес в Ронстаде: Берроуз, 38.
Возможно, информацией о его делах владеет Бартоло Соло, бывший камердинер Архитектора.
Отчёты отправляйте еженедельно на свой адрес в Лэнсоме с пометкой «Ребекке». Если отчётов не будет, Ребекки тоже не будет.
Ищите, мистер Питон. И помните о пуле».
Я скомкал бумагу, и она тут же рассыпалась пеплом в руке.
Значит, помните о пуле? Отлично. Вот о пуле-то я как раз успел подзабыть.
Будто откликаясь на воспоминания, заныло моё простреленное правое бедро. Я уселся на стул рядом с тазом, из которого так неэстетично хлебал воду, и задумался, просчитывая в голове варианты действий…
Через минуту уже вернулся к чемодану. Отыскал среди кучи тряпья рубашку попроще, надел прямо так, мятую, сверху натянул жилет и пиджак, всю ночь заменявший мне подушку.
Отлично.
Теперь, надеюсь, я не был похож на пижона и аристократа, скорее на парня, всё ниже скатывающегося по социальной лестнице. Осталось чуть взъерошить волосы, обзавестись запахом перегара и пота, пообтрепаться, ну а чёрные круги под глазами, думаю, у меня уже обозначились.
С собой я прихватил пару таблеток овеума, сунув их во внутренний карман пиджака, купюру в сотню суренов (всего тэн Зивард дал мне десять тысяч) и трость для обороны на всякий случай.
Я спустился вниз около десяти утра.
И чуть не лишился дара речи.
В трактире царили чистота и порядок. Ни единого следа грязи, ни одного осколка! Чёрт возьми, как такое возможно?..
***
Ответом мне было появление трёх подростков: белокурой девочки лет десяти и мальчишек-близнецов, рыжих, будто вымазанных ржавчиной, чуть постарше сестры.
Пока я шёл вниз, дети изучали меня пристальными взглядами.
— Мистер! Эй, мистер, — обратился ко мне один из мальчишек, прищурив глаз. — Вы во втором номере живёте, да? С мистером Ордо и его сестрой, да? А как вас зовут?
— А кто вы по ПГИ? — добавил второй мальчик.
— Мы убираем номера после двенадцати… Дедушка ушёл на рынок за хлебом… Скоро подвезут виски и пиво… Миссис Харди прирезала петуха… Мистер Ордо с сестрой ушли искать работу… Заходил Люк Банни, принёс табак, полсурена за пачку, — отчеканила девочка, перекрикивая братьев.
А те принялись с новой силой заваливать меня вопросами:
— А вы завтракать будете?
— Вы любите яичницу? Предлагаю вам полюбить яичницу, потому что любить больше нечего…
— Вы приехали ночью?
— А вы были в Ронстаде раньше?
— Как вам спалось, мистер?
— А вы храпите? Вот дядя Хемиш так храпит, что трясётся весь трактир…
Резким жестом руки я остановил этот мозгодробильный словесный поток.
Выдержал паузу, а потом спокойно ответил:
— Ита-а-ак. Я живу во втором номере с мистером Ордо и его сестрой. Меня зовут Рэй. Завтракать не буду, но яичницу люблю. Наш поезд прибыл ночью. Нет, в Ронстаде я впервые. Спалось мне паршиво. Я не храплю, по крайней мере, так же, как дядя Хемиш.
