Книга Его жадные объятия - Джули Беннет

— Здесь?

Хейс кивком показал, чтобы она прошла в кабинет.

— Похоже, тебе очень понравилось в этой комнате.

Алекса засмеялась.

— Здесь куча книг и огромное окно, я уверена, если бы не дождь, из него открывался бы восхитительный вид. Сюда бы еще кресло для полного счастья. А так здесь все прекрасно.

Она прошла к огромному окну у дальней стены и уютно устроилась со своей тарелкой на широком подоконнике, обитом мягкой тканью, очевидно расслабившись. Хейс держался на расстоянии, наблюдая, как она сидела, скрестив ноги, с тарелкой в руках, в его рубашке. Возможно, лучше было остаться на кухне. Он думал, что сидеть за одним столом очень интимно, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что он почувствовал, наблюдая за тем, как комфортно она ощущала себя в кабинете, пронизанном историями жизни их семьи. Алекса вклинилась в эти воспоминания так, будто принадлежала этому месту.

Она попробовала еду и тихо простонала. Вот черт. Где бы они ни оказывались, он мгновенно реагировал на ее чувственные вздохи. Она так же застонала, когда он вошел в нее. Неужели он жаждет очередной близости? Да. Кого он пытается насмешить, едва ощутив сладость и страсть Алексы. Естественно, ему хотелось ощутить их снова. Они определенно застряли в доме, и у него не осталось сил держаться от нее подальше. Надвигалась ночь, вскоре им придется обсудить, где кто будет спать. Нужно, чтобы она согласилась на его предложение. Интим продлится до тех пор, пока они остаются в этом доме? Вряд ли она воспротивится. Словом, Хейс был уверен, что вновь затащит Алексу в постель.

— Собираешься присоединиться ко мне?

Хейс сел на подоконник, оставив между ними приличное расстояние. Тарелки и стаканы стояли между ними, создавая хрупкий барьер.

— Пожалуйста, только не говори, что собираешься переделывать эту комнату.

— Даже не задумывался. Этот кабинет принадлежал моему деду, потом отцу. Правда, мне от него мало проку.

— Тебе не нужно помещение, где можно почитать и расслабиться? Ты вообще понимаешь, какое счастье, что у тебя есть все это?

— Поверь, я знаю, как мне повезло иметь то, что есть. А наличие денег не означает, что я неблагодарный.

— У тебя есть дверь, которая сдвигается в сторону с секретным ходом? Если нет, настоятельно рекомендую включить ее в план ремонта.

— Правда? А что еще?

Алекса нахмурила брови, будто о чем‑то серьезно задумалась.

— Хочешь знать, что на твоем месте сделала бы я или ты? Разница есть, потому что у тебя денег куры не клюют, а я живу в домике в восемь раз меньше этого.

Хейс заерзал, согнул ногу в колене, поставил ее на край подоконника.

— Представь, что ты не ограничена в средствах.

Ее брови изогнулись, большие глаза взволнованно округлились, на лице расцвела восхитительная улыбка, от которой его сердце сжалось.

— Весело. Хорошо. Я бы сделала качели и игровой домик для Мэйсона на раскидистом дубе рядом с узким берегом реки. Я бы хотела, чтобы из его комнаты открывался вид на этот домик.

Ясное дело, она ставит интересы сына на первое место и даже не задумывается о собственном комфорте и предпочтениях. На первом месте сын.

Нужно постоянно напоминать себе об этом.

— Ты превосходно справился с ремонтом в главной спальне. Думаю, кухня должна быть как можно дальше от гостиной. Это как раз в стиле старых фермерских домов. В отличие от многих людей я не фанат открытого пространства, не хочется видеть грязную посуду на кухне из гостиной.

— Когда живешь один, грязной посуды не так много.

Алекса подтянула колени к груди и поставила ноги на подоконник, скрестив в лодыжках.

— Но мы ведь представляем, что это мой дом, а я не могу жить здесь одна. Поверь, грязной посуды будет достаточно. И грязного белья. Я даже не представляла, что маленький человечек может так быстро все пачкать.

Все в ее жизни вращается вокруг Мэйсона. Хейс восхищался ее силой и независимостью. Очевидно, она прекрасная мать, есть что‑то особенное в неразрывной связи матери и сына. Он навсегда сохранит воспоминания о своей маме глубоко в сердце.

— Значит, тебе нужна большая прачечная? — Он старался сосредоточиться на их разговоре, не искать сходство между собственной матерью и Алексой.

— Определенно. Я бы хотела прачечную недалеко от спальни, не хочу туда‑сюда таскать вещи. Думаю, для гостиной подойдут мягкие пастельные тона. И занавески на окнах должны быть открыты, чтобы я всегда могла любоваться пейзажем. А еще, чтобы рамы легко открывались. Нет ничего прекраснее легкого утреннего бриза.

Говоря это, Алекса бросала взгляды на окно, за которым продолжало лить как из ведра, казалось, погрузившись в свои фантазии, словно видела другой мир за серой завесой дождя. Неужели жизнь так проста? Получится ли у Хейса так же заглянуть за стену унылого дождя и увидеть нечто прекрасное?

— Думаю, на кухне должен стоять большой стол в деревенском стиле. Или, по крайней мере, длинная столешница, за которой бы собирались друзья и близкие. Мои родители живут далеко, поэтому обычно у меня дома гостей собирается немного. Когда я жила с ними, мы часто собирались всей семьей, большой компанией за обеденным столом с огромным количеством еды. Не только по праздникам, но и просто так, без повода. Эти традиции у меня в крови. Мой отец родом из Пуэрто‑Рико. Я скучаю по тому времени, когда у меня был большой дом, где собирались мои друзья и родственники. Мне нравится приглашать к себе в гости моих коллег с работы.

— И кем ты работаешь?

Вопрос сорвался с губ до того, как он успел подумать. Не стоило задавать столь личные вопросы. Хейс боялся, что она решит, будто он хочет развития отношений. А ему просто не нравится печаль в ее голосе. Да, она явно тоскует по своей семье, с которой у нее тесные связи. Он это понимал, как никто другой.

— Я учитель подготовительных классов для особенных детей.

Такого ответа он не ожидал, хотя и не удивился. Алекса отдает себя другим, и понятно, почему она выбрала такую профессию. Детям повезло, что рядом с ними такой учитель.

— Кажется, такая работа способна дарить радость.

На ее пухлых губах расцвела мягкая улыбка.

— Я просто обожаю свою работу.

Это было видно по тому, как загорелись ее глаза, и по голосу. Алекса могла самозабвенно говорить о трех главных вещах в жизни — о семье, сыне и работе. Сходство между ними постепенно накапливалось, и Хейсу приходилось напоминать себе, что они не по своей воле застряли в этом доме и просто, как могут, извлекают выгоду из ситуации. Этот разговор нельзя считать началом отношений.

— Работа с детьми чем‑то пугает.

— И это говорит мужчина, который участвовал в боевых действиях в другой стране. Чем ты там занимался? Или не можешь сказать?