Книга Чеченский этап. Вангол-5 - Владимир Прасолов

– Сейчас перекус и спать. Рано утром уходим. Надо успеть перехватить его. Он не сможет двигаться быстрее нас. Догоним. Дыхла ему не хватит.

– А если он не ушел? Если здесь затаился и ждет, когда мы уйдем, ему же золотишко надо взять, чтобы жить как-то.

– Ты думаешь, он про золото правду говорил? А если это была красивая сказка, на которую наш хозяин купился? Что мы ему скажем? Убег Леший, обвел нас и его вокруг пальца?

– Даже если и так, этого гада надо догнать и шлепнуть. Потому как, если его другие наши заметут, тогда нам всем крышка.

– Он сказал, что мы рядом совсем, может быть, посмотрим окрест да и найдем ту дыру в скале, может, и он там отсиживается. А, командир?

– Пока ходили, я поглядывал, этих скалок и камней здесь немерено. Но входа в подземелье не заметил. Может, он и не соврал, для чего было в такую даль забираться? При желании он бы и раньше убег, коль с наручником мог справиться. Что-то не так здесь. Прав ты, Сухарь, надо здесь все тщательно посмотреть, вдруг найдем золото. Тогда все проще будет, выйдем к железке, сообщим о побеге с этапа. Куда ему деться, найдут и к нам же и доставят. Риск, конечно, есть, но, если золото царское найдем, нам все спишется. Все, решено, завтра с утра все здесь осмотреть, шмон по полной программе, ясно?

– Так точно, если есть здесь пещера, найдем.

Этой ночью Кольша расспросил подробнее Алексеича о том, что за договоренность у него была с хозяином, так называли начальника лагеря. Оказалось, все просто. Алексеич сам напросился на прием к хозяину и рассказал о золоте, спрятанном в пещере. Тот сначала не поверил, а через неделю вызвал и спросил, сможет ли он показать место. Старик согласился при условии, что его после этого выпустят на свободу с документами на выезд из СССР. Хозяин, начальник лагеря, полковник, пообещал, и Алексеича сразу перевели в больничку, где он две недели набирался сил на усиленном пайке, а потом его переодели, и он, вместе с тремя вертухаями, отправился в дорогу. Официально его якобы конвоировали на допрос в Иркутск, фактически же он должен привести сопровождавших к месту, где, по его словам, спрятано золото. Если все произошло бы так, его возвращали в лагерь и освобождали. Он поверил, да и выхода другого у него просто не было. А в сопровождение ему определили троих самых преданных хозяину надсмотрщиков. Лейтенант МГБ Медведев, по поручению начальника, возглавил группу. О нем в лагере ходила слава палача и убийцы. Лейтенант любил исполнять расстрелы, убивал при попытке к бегству, причем убивал не сразу. Стрелял в ногу и спрашивал зэка – тебе больно? Затем стрелял во вторую ногу и снова спрашивал, и только потом добивал истекающих кровью людей выстрелом в лоб. При этом смотрел им в глаза. Сержант Сухарев был его подручным и мало чем отличался от лейтенанта. Он, по его команде, заставлял заключенного имитировать попытку побега. Сорвет шапку с головы зэка и бросит в сторону, в сугроб. Тот за шапкой, а ему в спину лейтенант из нагана – при попытке к бегству. В ужасе держали они бригады, с которыми выходили на работы в тайгу. Третий, старшина Ширшов, был абсолютно тупым, но здоровым от природы и исполнительным служакой. Выносливый и молчаливый, он мог работать как лошадь, пока не упадет. Старшина был лично предан своему командиру лейтенанту Медведеву, потому что именно Медведев женат на его дочери. Но отношения между ними никогда не выходили за рамки служебных.

Рассказывая о себе, Алексей Алексеевич ничего уже не утаивал. Он понимал, что жизнь его сейчас зависит от простой случайности, от этого молодого парня, невесть как набредшего на них в этой глухой тайге. Ему показалось странным только одно: Кольша никак не отреагировал на его рассказ о сокрытом здесь золоте. Как будто знал об этом.

– Извини, мил человек, а сам-то ты зачем здесь объявился? – спросил он Кольшу.

– За золотом пришел, да на вас наткнулся, – прямо ответил Кольша.

– Вот те на! – удивился старик столь прямому ответу. – А ты откуда про это знаешь?

– Мне про это мой друг рассказал, считай перед смертью, тоже, кстати, казак был, Макушев Степан.

– Не помню такого, в нашей сотне его точно не было, я всех наших станичников знал. Значит, про эту пещеру еще кто-то прознал, не все тайну сберегли, как и я, грешный…

– Да, Лексеич, теперь про это золото все узнают. Они не уйдут. Они решили искать завтра вход в пещеру. А он совсем с ними рядом. Просто внимательно осмотрят скалу, что чуть выше их стоянки, и все. Так ведь?

– Так, так, – кивнул старик.

– Надо что-то до утра сделать, а что, если честно, я не знаю.

– Может, поубивать их, гадов, у них оружия-то нет. Только один наган у Медведева.

Кольша посмотрел на старика.

– Я людей убивать не буду, война давно кончилась.

– Это для тебя, парень, она кончилась, а для меня нет. Видел бы ты, что они с людьми в лагерях делают. Я сидел в концлагере у немцев, а теперь здесь. Так вот у немцев хоть понятно было, за что ненавидят, а и то легче приходилось. Там плохо, но кормили, чтобы силы для работы были. А здесь кормят такой баландой, чтобы скорее сдохли. Норму не выполнил – вообще полпайка долой. Слово не так сказал – в кандей на хлеб и воду, и то не каждый день! Народ в лагерях мрет, а им хоть бы что!

Старик помолчал, горестно покачивая головой, и продолжил:

– Все время думаю, за что русский русского в могилу загоняет? И не просто загоняет. С какой-то звериной ненавистью мучает. Надели на него форму, дали в руки винтовку, и превращается он в изверга. А отличается-то чем? Он с одной стороны колючки, а я с другой… Что за времена такие настали, русских людей, казаков, что испокон веков за Россию кровь проливали, предателями сделав, изничтожили под корень. Я в один эшелон с казаками попал, с теми, которых в сорок пятом году, летом, под Линцем, англичане советским войскам «передали». Представляешь, парень, сопротивляясь англичанам, отказываясь грузиться в машины, казаки, их несколько тысяч было, встали в огромный круг, старики, женщины, дети в середку. Сцепили руки и запели молитвы, а солдаты английские просто открыли по ним огонь, а потом стали давить танками. И живых, и мертвых, и женщин, и детей. Всех подряд, убитых, раненых, грузили в машины и увозили на станцию, где перегружали в вагоны. Представляешь, всех – убитых и раненых – в одни вагоны, под пломбы, и на советскую сторону. Уцелело несколько сотен, те, кто ранен был и чудом выжил. А это же русские люди… – Старик смахнул слезу и опустил голову. Он долго молчал.

– Вот что, Алексей Алексеевич, вижу, что тяжело тебе, понимаю, что хочешь ты родных своих увидеть, но ради этого кровь мы проливать не будем, понял? Ты сказал, что вас целая сотня казаков это золото везла сюда. Так это сколько ж вы привезли? Видать, много.

– Сто семьдесят лошадей вьючных, окромя верховых, в обозе шло. Много здесь в пещере, очень много золота, и в монете, и в слитках.

– Так давай подождем спокойно, найдут они золото, возьмут, сколь смогут, и уйдут, а мы свое возьмем и тоже уйдем, а? И все живы и довольны. Как считаешь, Алексей Алексеевич?