Книга И.о. Бабы-яги - Анастасия Никитина

— Не серчай, не признал сразу. А только зря ты наказываешь. Ни одного живого деревца я не поранил. У меня и топора-то нет. Только сушняк собрал.

— А… Тогда ладно, — протянула я, не зная, что еще сказать.

— Присядь, хлеб-соль откушай, — предложил мужчина, снова принимаясь колотить по железке. — А коли подождешь, так и каша поспеет.

— Ладно, — согласилась я, мгновенно вспомнив, что и с хлебом, и с кашей, и вообще с едой отношения у меня в последнее время не складываются совершенно. — Подожду.

Он кивнул и занялся костром. Мы сидели молча. Я наблюдала за ловкими движениями незнакомца из-под опущенных ресниц. Он же, хоть и бросал на меня порой любопытные взгляды, но спрашивать тоже ни о чем не спешил. Минут через сорок по поляне поплыл несравненный аромат вареной гречки, каких-то трав и копченого мяса. Я сглотнула набежавшую слюну и постаралась сосредоточиться на чем-нибудь другом.

Пока каша доходила, мужчина выстрогал из толстого сука грубую ложку и развернул на пеньке белую тряпицу с ломтями серого хлеба. Из седельной сумки он достал несколько луковиц и, разрубив их на несколько частей большим ножом, положил рядом с хлебом. Туда же, куда с большим пиететом водворилась маленькая, похоже, берестяная, коробочка с крупной серой солью.

Пока я рассматривала странную упаковку, мужчина принес котелок с ароматным паром и, поставив его между нами, вручил мне свежевырезанную ложку:

— Не побрезгуй, нечисть лесная.

Я не стала выделываться и почти одновременно запустила зубы в мякиш хлеба, а ложку в кашу.

— С каких это пор лесную нечисть кашей угощают? — мимоходом поинтересовалась я, когда первый голод был утолен.

— Так ты на меня не нападала, чтобы нам с тобой ратоваться, — пожал плечами он, смачно хрустнув луковицей. — Я вашего племени навидался уж. С кем вы из одного котла едите, тому не пакостите. Вот ты… Костерок мой не трогаешь, гнус от поляны отогнала. Да и говоришь по-доброму. Значит, угодил я тебе.

Я чуть не подавилась куском. «Так вот отчего он такой гостеприимный. Это я удачно за нечисть сошла. Только как теперь выйти? Мне же назад, на поляну с избушкой надо, а не гордо раствориться среди деревьев, как наверняка поступила бы настоящая нечисть».

— А может, это потому, что я не нечисть? — закинула пробный шар я.

— А кто ж тогда? — усмехнулся в густые усы он. — Только про гулянье не рассказывай. Тут люди отродясь не селятся — место колдовское, заветное.

— Так и я не поселилась же, — фыркнула в ответ. — Просто иду… По своим делам. Метлу вот несу.

— Еще скажи, что самой Бабе-яге ее несешь, — рассмеялся он.

Смех у так и оставшегося для меня безымянным мужчины оказался мягким, чуть раскатистым и очень добрым. Я машинально бросила в его сторону заинтересованный взгляд: всегда любила мужчин, которые умеют так по-доброму смеяться. Сразу хотелось верить, что они и в жизни добрые.

— Не смотри так, нечисть лесная, — тут же посерьезнел он. — Я, может, тебе и глянулся, али просто позабавиться хочешь. А только я за тобой не пойду, и не зови. Дело у меня к Яге важное. Затем и сюда пришел, и от своего не отступлюсь. Хотя…

Мужчина пристально посмотрел на меня и как-то даже весь подобрался.

— Ну, что еще? — проворчала я, сообразив, что убеждать его в чем-то — пустая трата времени. Меня уже записали в отряд нечисти, семейство — лесные, вид — обыкновенная.

— А не Яга ли тебя послала, лесовичка? — прищурился он. — С пути меня сбить, стежки-дорожки перевязать, перепутать, как у вашего племени заведено? Может, тут и болото где имеется?

— А вот там, за деревьями, — махнула рукой я и только потом сообразила, что именно ляпнула, и то лишь потому, что незнакомец мгновенно помрачнел и подобрался, сжимая в руке большой тесак, которым только что резал лук.

«Продам язык. Недорого…» — подумала я, судорожно пытаясь казаться невозмутимой.

Глава 8

СЛОВО НЕЧИСТИ

Долго сохранять спокойствие, вопреки настойчивому желанию завизжать и убежать, мне не пришлось. Одно движение незнакомца, молниеносное настолько, что я даже отшатнуться не успела, не то что заорать, и бороться мне пришлось уже не с ужасом, а со смехом. Воин, а путешественник, без сомнения, был воином, мягко оттолкнулся ногами от пенька, заменившего нам стол, и, перекувыркнувшись через голову, вылетел на свободное место. Не помедлив даже мгновения, он так же, сидя на корточках, крутанулся вокруг своей оси, кончиком ножа очертив круг из вспоротого дерна. И только после этого снова посмотрел в мою сторону.

Я кое-как подавила смех и, приподняв брови, спросила:

— А почему не солью? Это, я так слышала, надежнее.

Где мне довелось набраться таких бредовых сведений, я бы не вспомнила даже под дулом пистолета, но выдавить из себя что-то другое и при этом не заржать на весь лес была просто неспособна.

— Могло не хватить, — едва заметно пожал плечами он и, воткнув нож в землю, сел на траву.

— Понятно. — Я с сожалением оглядела пустой котелок и взяла еще хлеба. — И долго так сидеть собираешься?

— А пока тебе не надоест, — усмехнулся незнакомец.

— И убедить тебя оттуда выбраться у меня не получится?

— Не-а. Дело у меня больно важное. Некогда по лесу плутать.

— А штаны просиживать, значит, есть когда? — хмыкнула я. — Ну сиди, сиди. У меня больно важных дел нет.

Я прикрыла глаза, демонстрируя крайнее равнодушие, и откинулась спиной на ствол дерева. Мужчина невнятно ругнулся и тоже умолк. Я же наблюдала за ним из-под опущенных ресниц и ругалась хоть и беззвучно, но куда более пространно. «Вообще-то, у меня тоже дела. И тоже на полянке Бабы-яги. Мне еще богатырям обещанные сырники надо выдать. И Ваське, паршивцу, хвост накрутить за то, что Щуке меня сдал!»

Конечно, я могла бы, с высокой долей вероятности, развеять миф о собственном нечестивом происхождении, попросту ввалившись в нелепый защитный круг. Но как-то мне не хотелось сразу выкладывать на стол все карты, а козыри так и вовсе выбрасывать. Когда боишься не ты, а тебя, в любом случае чувствуешь себя гораздо увереннее. Хотя ощущения, что воин меня боится, не возникало. Скорей уж он просто не хотел связываться. Так же, как я когда-то не огрызалась на склочниц в военном городке. Я их не боялась, но поговорка «не тронь — не завоняет» стала тогда просто моим девизом. В данном случае в роли того самого, вонючего, похоже, выступала я.

— Эй, лесовичка, — позвал вдруг мужчина.

— Ась? — с деланым равнодушием отозвалась я.

— Чем я тебе не угодил? Чем прогневал?

— Да вроде ничем.

— Тогда почему пускать меня к Бабе-яге не хочешь?

— Кто это тебя не пускает? — возмутилась я, услышав такие абсурдные обвинения. — Я, что ли, тебя кругом обвела и…