Книга Миссис Калибан - Рейчел Инглз

— В Институте говорили, что я — другого вида. Даже профессор Декстер так сказал. Поэтому мы можем и не сочетаться.

— Меня не удивляет. Ты им не понравился, и они к тебе относились бессовестно. Им хотелось найти себе оправдание. Многие века такие люди утверждали, будто у женщин нет души. И почти все до сих пор в это верят. Тут то же самое.

— Про душу мне известно. Профессора Декстера она очень интересовала. Он говорил, что именно ради этого и предпочел заниматься наукой.

— Однажды я знала девочку, — сказала Дороти, — и ее украла обезьяна, когда она была совсем крошкой. Дура какая-то. То для нее оказался единственный драматический миг, но она была слишком мала, чтоб его оценить. Мать лежала в больнице в Африке с нею новорожденной, а окно было открыто. За окном росло большое дерево, и на нем было полно обезьян — они карабкались по веткам туда и сюда. Вдруг одна влезла в окно, схватила младенца и удрала обратно на дерево. Села на ветке и стала укачивать ребенка, глядя на женщин, а те все орали у себя на кроватях. Мать ее, конечно, ополоумела. Я так и не выяснила, как им удалось вернуть ребенка.

— Они боялись, что обезьяна заберет ее с собой и вырастит из нее обезьяну?

— Наверное, скорее опасались, что уронит. Юные обезьянки машинально вцепляются в материну шерсть. Она б могла закинуть ребенка себе за шею и прыгнуть на ветку, считая, что детка станет держаться крепко. В общем, как-то ребенка удалось вернуть, потому что она выжила и рассказала эту историю. И мне рассказывала, только я про нее забыла, а теперь вот вспомнила. Казалось, она считала это поразительнейшим событием, но тем самым давала понять, что она гораздо лучше обезьяны. Но кто бы говорил. Для нее самой — конечно, но это ж не экзамен ни на что, кроме собственного «я». Это как говорить, будто у людей нет души, когда на самом деле имеешь в виду, что они тебе просто не интересны.

Они отправились вместе купаться и любили друг дружку на пляже. Дороти по-прежнему ощущала себя подростком. Стоило надежде, юности и безрассудству оставить ее, как она сочла, что ее обвели вокруг пальца с этими ранними годами, когда с нею ничего не происходило, хотя и могло бы. Еще позже она осознала, что если б только постаралась — сумела бы устроить так, чтобы что-то случилось. А теперь-то какая разница. Теперь-то да.

Они вытерлись, немного покатались и походили босиком по своим любимым садам. Теперь Дороти нервничала меньше, чем в первый раз, когда они вышли так гулять, но все равно ощущала возможную опасность и остроту, которой уже научилась наслаждаться. Она скакала и танцевала за Ларри следом, поскольку шаги у него были длиной с цветочную клумбу. Волнуясь, она хихикала.

Где-то на задворках они нашли сад с прудом для золотых рыбок. У дома по соседству росла бамбуковая рощица, и посреди нее расставили садовые кресла и шезлонги. Дороти вытянулась на пухлых подушках. Ларри сел в изножье рядом. Она смотрела вверх на звезды. Теплая стояла ночь.

— Даже не знаю, как они все это затаскивают, если пойдет дождь, — произнесла она. — Может, просто хватают подушки, а рамы пускай мокнут.

Ларри спросил ее о звездах, но ей было известно не очень много. Он посмотрел о них телепередачу. Оба долго глядели молча вверх. В бамбуке шелестел ветерок.

Ларри произнес:

— Они же настоящие, правда? Не просто картинки?

— Настоящие, конечно.

— Откуда ты знаешь? Мне вот что еще трудно понять: столько всего — картинки. Смотришь на картинки, но когда видишь что-то — оно ведь тоже картинка.

— Ну, я не могу доказать, что они настоящие, но они так далеко от нас, что добраться до них можно только за миллионы лет.

— Может, и нет. Может, на это лишь похоже. Может просто быть отражение.

— Я недостаточно знаю, чтобы объяснить. Тебе надо с астрономом поговорить. А в телепередаче не сообщали?

— Возможно, они лгут.

— С чего бы?

— Они про многое лгут. Вспомни кукурузные хлопья. — От кукурузных хлопьев — Фред иногда любил их на завтрак — Ларри вырвало. Пока Дороти убирала за ним, он откусил от самой коробки и сказал, что предпочитает это, а не то, что у нее внутри.

Она рассмеялась. Они обнялись. Он спросил:

— Ты с Фредом так делаешь?

— Давно уже нет. Почти два года. Раньше — да. Потом началось все остальное. Ну, то, о чем я тебе рассказывала. А немного погодя и вообще все изменилось.

Наутро Ларри стоял в гостиной и смотрел, как Дороти пылесосит ковер, время от времени уворачиваясь от сопла, и тут в дверь позвонили.

Дороти выключила аппарат и подняла голову. И вдруг вспомнила.

— Мистер Мендоса. Быстро к себе в комнату и запрись.

Ларри улепетнул к кухне широкими легкими скачками. Дороти выждала несколько секунд, затем открыла дверь.

На дорожке стоял мистер Мендоса, глядя куда-то вбок, словно не мог решить, позвонить ли еще разок или повернуться и уйти. Дороти улыбнулась.

— Спасибо за вашу записку. Простите, что меня дома не было. Пройдемся по всему списку?

Мистер Мендоса улыбнулся в ответ и наклонил голову. Был он спокойным обаятельным человеком — все движения медленные, на лице расслабленное постоянство. Дороти он нравился с самого начала. Работать на них он начал где-то через год после того, как Бинго сбила машина, и ей оказалось полезно быть с кем-то, кто не ждет, чтобы она поддерживала беседу или вообще как-то отвечала. Между ними все по-прежнему оставалось таким же. Она немного знала о его семье, но когда они разговаривали, то обычно о растениях и цветах, и называли они друг дружку по фамилиям, как люди поколения ее бабушки. В какой-то миг, когда только подумала предложить ему отбросить эту формальность, она осознала, что он ее считает знаком уважения.

Мистер Мендоса показал в дальний угол сада, под самый забор. Коснулся полей шляпы и произнес что-то об опасностях инсектицида. Дороти кивнула. Одна из причин того, что мистер Мендоса пользовался огромной популярностью, заключалась в том, что был он не только честен, трезв, прилежен и пунктуален, а еще и химикатов избегал. А Дороти хранил он верность — когда другие наперебой требовали себе его попеченье знатока и, вероятно, предлагали громадные жалованья, — потому что она слушала то, что он ей говорит, ей это было интересно, она чтила его суждение и спрашивала его мнения о том, что читала или слышала. И при этом не забывала того, что он ей говорит. Сама она стала хорошей садовницей, потому что выучил ее он.

Они обсудили овощи и компост. Дороти спросила, не зайдет ли он на кофе, но он с сожалением ответил, ему нужно еще повидать миссис Хендерсон. Дороти сказала, что сожаление разделяет — однажды она видела миссис Хендерсон. Мистер Мендоса тихонько хмыкнул. Поднял руку и лениво помахал, уходя прочь по дорожке.