Книга Истории Дядюшки Дуба. Книга 1. Встреча - Жозеп Льюис Бадаль

Хлорофилловые пчёлы показали, где хранится самый вкусный в мире мёд. У них был такой здоровенный улей, что издали он напоминал пастушью хижину или угольный сарай. Это были пчёлы крупнее обычных, с выпуклым, зелёным, как листья мяты, телом и золотыми крылышками. Их было столько, что рой казался кроной дерева, волнуемой ветром. Пищу они добывали прямо из солнечного света, притягивая его золотыми крылышками. Брюшко у них имело такой круглый вид из-за хлорофилла и росы, которую они собирали носиком-хоботком, придававшим им сходство с крошечными летающими слонами. Вот почему их мёд был светлым, ароматным и лёгким. Петибертус утверждал, что другого такого не сыщешь. А он в мёде знал толк. Поскольку сами пчёлы свой мёд не ели, они решили поступать так же, как солнечный свет: делиться с каждым, кто нуждается. Взамен обитатели леса дали торжественное обещание пчёлам не обижать и не мешать им. С тех пор в этой части леса было спокойно: птицы старались потише махать крыльями, а по возможности и вовсе не летать в тех местах, звери там не охотились, сверчки не стрекотали… А ещё удивительные пчёлы умели спать прямо на лету: это было их любимое занятие — летать по кругу с закрытыми глазами и собирать солнечный свет.

К зиме два самых больших медведя переносили улей на вершину Дядюшки Дуба. Они поднимали его выше облаков, и даже в самые холодные дни у пчёл было много сладкого солнечного света.

Пока медведь Умбертус рассказывал Тау и Майе про пчёл, на горизонте показались большие серые тучи, довольно странные на вид: одна в форме клюва, другая — когтя, третья — крючка. Небо словно затянуло сетью. Постепенно эта сеть снижалась и накрывала верхушки деревьев.

На обратном пути решили сделать остановку. Кое-кто воспользовался моментом, чтобы наконец попробовать мёд (конечно, это был медвежонок Петибертус, который, по правде сказать, и прежде разок-другой запустил в мёд лапу прямо на ходу). Медведь Марти был от природы великодушный и весёлый, но особой скромностью не отличался. Он рассматривал Тау и Майю с большим любопытством, осторожно принюхивался и внимательно ловил каждое слово. Заметив его интерес, Умбертус попросил детей рассказать свою историю. Мальчик Йогурт тоже был не прочь послушать. Он закивал и положил в рот кусочек булки с мёдом. Все притихли, кроме кузнечиков, жаворонков, по-прежнему заливавшихся весёлой трелью, и во́рона, который тихонько покаркивал в отдалении.

И тогда Тау и Майя рассказали историю, которую мы уже знаем. Где они живут, кто их дедушка («Ну конечно, это же Друс! Он отличный парень! — воскликнул медведь Марти, шлёпнув себя по животу. — Только сейчас сообразил, кого вы мне напоминаете! Вот здорово!»). Про встречу со старой Деборой, про Говорящее Бревно и про то, что они не могут произнести слово… слово… в общем, то самое слово, которое эта ужасная старуха проглотила.

Мальчик Йогурт слушал с величайшим вниманием. Когда же он представил себе бревно в руках у старухи и двоих детей, у которых отобрали слово «белый», то так распереживался, что по щеке у него скатилась густая белая слеза.

Она упала на колено Тау. Мальчику стало любопытно, он вытер её указательным пальцем, поднёс ко рту и лизнул.

Внезапно он почувствовал необычайную сытость.

— Мм… — произнёс он. — Какой вкусный и белый-пребелый йогурт!

— Ты сказал «белый»! — воскликнул медведь Умбертус.

— Это слеза! — засмеялся медведь Марти.

Медвежонку Петибертусу тоже захотелось попробовать на вкус белую-пребелую слезу. Но была очередь Майи.

Она подставила мизинец и облизнула.

— Белый! Мальчик Йогурт, у тебя слёзы из йогурта! Белые-белые! А мы благодаря тебе вспомнили слово: белый, белый, белый! Ты просто солнышко! — И она чмокнула его в щёку.

Белая слеза жалости и сострадания вернула детям потерянное слово! Ворон тем временем взмахнул крыльями и улетел, обиженно каркнув на прощание. Грозовые тучи, из которых доносились раскатистые удары грома, были уже совсем низко. Ещё несколько секунд — и они повиснут прямо над головой. Внезапно одна из туч устремилась к земле и разинула хищную акулью пасть.

Все пустились наутёк. Ещё бы, у Мальчика Йогурта не было с собой дождевика! Но он не растерялся: вскочил на медведя Умбертуса и поскакал верхом.

С неба упали первые тяжёлые капли.

Тау и Майя забрались на медведя Марти и понеслись следом. А Петибертус бежал рядом, прыгая через голову то одного, то другого большого медведя и закрывая ему лапами глаза. А потом шлёпался на землю и носился кругами, словно всё это весёлая игра.

— Кап! Шлёп! Шмяк! — бормотали капли.

Дождь припустил. Когда они наконец добрались до дерева, лило как из ведра. За медведями тянулся йогуртный след, размытый водой.

Дядюшка Дуб укрыл детей и медведей от дождя: его нижние ветки нависли над ними, словно зелёная крыша.

— Прячьтесь, быстро! Мисс Дикинсон уже разожгла огонь.

Оказавшись в комнате, Мальчик Йогурт, который во время бегства чуточку уменьшился, вновь обрёл свои нормальные размеры. В руках он держал большущую кружку молока. Мисс Дикинсон сидела возле камина, дым выходил наружу сквозь отверстие, проделанное в коре Дядюшки Дуба, так что со стороны тот походил на старую печную трубу. Подбросив в огонь дров, мисс Дикинсон открыла томик стихов. Все они были написаны по-иностранному, и никто ничего не понимал. Но звучал этот язык так красиво, что все слушали как зачарованные.

— А теперь, — воскликнула мисс Дикинсон, захлопывая книгу, — пора готовить ужин.

На лес между тем обрушилась настоящая буря. Она будто преследовала детей и вот наконец их догнала. С неба сыпались крупные градины, вспыхивали молнии, откуда ни возьмись появился даже небольшой смерч, но Дядюшка Дуб разрушил его ударом ветки. Гигантские дубы умеют укрощать разбушевавшуюся стихию.

Сделалось темно, как бывает лишь в безлунные ночи. А ветер бушевал с такой силой, что огонь в камине несколько раз чуть не погас: пламя вздрагивало, билось и с трудом успокаивалось.

Вдруг вспыхнула большая молния, и вслед за ней послышался шёпот:

— Де-е-е-ети! Де-е-ети!

В небе бабахнуло.

Не может быть! Скрипучий голос, точь-в-точь как у старухи Деборы.

— Пусть они вернутся… В свой мир… — ныла старуха. — В свой мир!

— Вон отсюда! — крикнул на неё Дядюшка Дуб.

Он перестал раскачиваться на ветру, и в комнате, где все сидели у огня, повисла тишина. Буря угомонилась.

— Дядюшка Дуб просит соблюдать тишину, — проговорили стены комнаты.

Дети замерли, медвежонок Петибертус уснул. И тогда Дядюшка Дуб запел. Сперва его голос напоминал шелест ветра, потом звериный вой. И наконец все услышали арию Чио-Чио-сан из оперы «Мадам Баттерфляй»:

В ясный день желанный…

Буря разыгралась с новой силой. В небе загрохотало и завыло. Но голос Дядюшки Дуба, одолевая непогоду, звучал громче и громче: он нёсся всё выше, всё дальше, далеко за пределы леса. Он мчался по городам и селениям, летел над морем, и даже жители крошечных ферм высоко в горах слышали пение Чио-Чио-сан.