Книга Вороны - Вика Варлей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Смотри! Смотри хорошенько! Ты хочешь превратиться вот в ЭТО? Чем тебя человеческая любовь не устраивает? Зачем ты отказываешься от всего, что делает жизнь прекрасной? От поцелуев, от объятий и супружеского ложа? От человеческих детей, наконец? Ты же еще ничего не видела! А я то мечтала внуков нянчить… Что получится от такого союза? Что за неведомые твари? И дадут ли вам боги вообще деток то? Сама подумай! И ради чего ты на все это пошла? Ради него? Не велика ли жертва? Что он может дать тебе, этот ворон твой? Он ведь тебя обманул! Воспользовался магией, чтобы превратиться в человека, но он не человек и никогда им не был. Он — другой! Или вместо прекрасного принца тебе сойдет и ворон, который будет с тобой всю жизнь рядом? Всю жизнь! Ты это понимаешь? Всю! Хоть бы мать пожалела… Боги! За что мне это? Ведь, не углядела за девкой! За единственной то дочерью…Вот если бы отец был жив…
— Не плачь! Прошу, не плачь, матушка. Не мучай меня. Пойдем в дом. Прости меня, что не оправдала твоих надежд… Поверь, сердце мое разрывается на тебя глядя… Но не в силах я его оставить…
— Но ты хоть попробуй! Что пообещал тебе ворон такого, чего у людей нет? Чем прельстил? Пойми! Никогда! Никогда с вороном счастлива не станешь! Потому люди и живут с людьми, а вороны своей семьей живут. И не тебе законы нарушать! Или ценой своей и моей жизни хочешь истину проверить?
Сомнение отразилось на лице Гардинии. Может, матушка и права… Она действительно мало знает о жизни, о Михасе… Пелагея же упала перед ней на колени, обняла за ноги. Девушка видела, как вздрагивают материнские плечи. Пелагея подняла заплаканное лицо и с мольбой прошептала:
— Прошу… Умоляю… Брось! Брось его! Ради меня… Ради отца покойного… Ради себя! Не губи ты молодость свою и красоту…
— Погибнет он…
— Ведь он сам на то шел, знал, чем рискует. А тебе зачем губить себя вместе с ним? Да и правда ли что погибнет? Все это лишь легенда, вымысел… Не погибнет он! Жив останется! А если и есть что… Подумай, ведь оборотень он, значит с магией знаком. Многое ему ведомо. Найдет способ…
Гардиния вспомнила кучу свитков в комнате Михаса. С ужасной тоской и сожалением взглянула в сторону леса…
— Успокойтесь, матушка. И с колен встаньте. Не могу видеть вас в муках и страдании из-за меня… Воля ваша. Я попробую.
Вечером Гардиния осталась дома. Она тревожно мерила шагами комнату, слушала завывания ветра, всматривалась в оконную пустоту. Вдруг, кто покажется? Что-то случится? Никого. Убаюканная ветром, девушка заснула.
Гардиния металась по постели всю ночь, просыпалась то и дело, днем нервно вздрагивала от каждого стука, легкого шороха. Два дня она не выходила за порог, еще день в четырех стенах провести не в силах. Входная дверь за ней захлопнулась. Какое хмурое небо! Сегодня такая же ненастная погода, что и в ее сердце… Ноги по привычке понесли к ручью, но чем ближе она подходила… Гардиния остановилась, не зная идти ли ей дальше иль вернуться. Был ли здесь Михас? Искал ли ее? Она взглянула на заросли ивы — как строго смотрят ивы. И все те деревья, что за спиной. И сверлят недобрым оком, давят… Все же она подошла к журчащему ручью. Окунула ладонь в прохладную воду. Даже отражение показывает грусть в ее глазах. В лес идти — нельзя, она поклялась матери. Идти домой — не хочется, и там покоя нет. Куда ей теперь дорога? К Оркасу? Как признается она ему, что с другим была? Вдруг захочет расторгнуть помолвку, пойдет слух по всем селеньям… Тогда она обречена на вечное одиночество. Начать семейную жизнь с обмана? Противно… И Михас… Как же Михас… Она сегодня же пойдет на капище молить богов о помощи, совете… Внезапно сердце забилось как сумасшедшее, в голове зашумело, — черный ворон сел на плечо. Мрачно каркнул, словно чувствовал, что она сейчас скажет…
Гардиния сжала в кулак дрожащие пальцы. Прошептала:
— Здравствуй, Михас…
Мелкие, как бисер слезы заструились по исхудалой щеке.
— Я не могу… не могу быть с тобой. Очень тебя прошу, — прости и не держи зла… У тебя еще будет семья и ты будешь счастлив. Только не со мной… Я не могу….
Птица молча взмахнула крыльями, поднялась над тяжелыми седыми тучами…
С того дня Гардиния изменилась. Пропал ее звонкий, беззаботный смех, яркий блеск очей. Словно часть ее души улетела вместе с вороном. Тоска опустилась на все мысли ее и сердце серым облаком. У ручья вспоминалось, как он первый раз предстал перед ней. У дома — как провожал, ждал. Какой радостью наполнялись его темные глаза при встрече. Как признался в любви и надел на палец кольцо…
Пелагея, видела, что дочь ходит мрачнее тучи и все молчит, да вздыхает. Еще более настойчивые полились уговоры выйти замуж за Оркаса. Ведь своим промедленьем она лишь зря время теряет. К чему? Оркас — парень видный. Достойным супругом будет и любит ее. Чего еще ждать или желать? А вдруг другая окрутит, дорогу перейдет? Зачем упускать свое счастье? А если что и не по нраву — так ничего страшного. Стерпится — слюбится. Клин клином вышибают. Зато будет за мужем за каменной стеной. Сейчас можно дать согласие, а там, осенью, глядишь и свадьбу сыграют… Расписывала как они славно заживут, — отец Оркаса уже дом ставит для будущей невестки. Чем не второй отец? Ведь так заботится! А мать будет приезжать к ним в гости. Летом — ни к чему, ведь у всех дел полно с посадками, урожаем, зато вот зимой и задержаться сможет. Лишний раз с любимой дочкой посидеть, поболтать о женском, да и просто помочь по хозяйству, подсказать. А уж когда детки пойдут… Пелагея смеялась, рассказывала про проделки Гардинии, когда та была ребенком. Как жаль, что ей боги мало деток дали, — ведь чем больше их любимых и любящих головок под ногами крутится, тем лучше. А потом эти головки, словно луковички, вырастают и превращаются в достойных людей. Каждый — похож, каждый — часть твоей плоти и крови, и в ту же пору другой, отличный от тебя и от других детей. В них, в родимых все истинное счастье женщины…
Оркас заезжал все чаще. С гостинцами, радующими женский взор безделушками. И его глаза были не менее красноречивы, чем долгие задушевные беседы матери…
Спустя две недели, после той встречи у ручья, Гардиния тихо, но твердо произнесла: «Я согласна. Скажи Оркасу — пусть засылает сватов».
Несколько запряженных лошадьми нарядных повозок остановилось возле дома с синими ставнями. Местная детвора и взрослые, прослышав про помолвку, высыпали на улицу. Пестрые ленты, бумажные цветы на сбруе, новые лица, возбужденные голоса — все превратило ухоженный чистый двор в площадку для праздника и веселья.
Пелагея же, облаченная в один из лучших своих нарядов, еще раз отразилась в зеркале и полетела по ступенькам вниз встречать гостей. В ее руках по обычаю было вышитое собственными руками полотенце и каравай.
— Милости просим, гости дорогие… Милости просим… Чай, устали с дороги? Вот, прошу, хлеб да соль, да пожалуйте в дом…
— Да и невеста уж, небось, жениха заждалась, — весело добавила румяная и задорная сваха, стоявшая от Пелагеи по левую руку. — Голубка рада в гнездышко голубка выпорхнуть. А гостям — сладкое вино, да угощение предложить.
