Книга Десять миллионов Красного Опоссума - Луи Буссенар

Странные деревья с тонкими, проволочными листьями цвета меди или цинка исчезли. Красивые ручейки, покрытые великолепными цветами, зажурчали в высоких берегах.

– Ура! Друзья мои! – вскричал майор, давая шпоры своей лошади. – Два дня отдыха здесь не будет много!

Наш друг был всего саженей на десять впереди нас. Желая со своей стороны поскорее избежать палящих лучей солнца, каждый из нас тоже пришпорил свою лошадь. Но тут произошло нечто удивительное. Едва майор въехал под прохладную тень, как его лошадь задела ствол одного огромного эвкалипта; почти в тот же момент на ее круп свалился длинный кусок коры. Испуганное животное сделало ужасный скачок, так что, будь на месте майора менее искусный наездник, он был бы непременно вышиблен из седла. Потом скакун вдруг поднялся на дыбы, закружился, зафыркал и стрелою пустился вскачь с жалобным ржанием, закусив удила.

– Вперед, господа! – вскричал лейтенант Робертс.

– Случилось что-то странное! Вперед, не жалейте своих коней!

Мы помчались как бешеные за испуганною лошадью, которая уже совсем не слушала голоса хозяина.

– Знаете что, господа? – сказал Робертс, человек необыкновенно хладнокровный и с быстрым взглядом. – Не пустить ли пулю в круп лошади? Это задержит ее бег.

– Берегитесь! – отвечал я. – Я не боюсь, что вы раните майора, но если раненое животное упадет, всадник погиб.

Прошло четверть часа бешеного галопа. Расстояние между нами и майором стало заметно сокращаться. Вот уже можно было слышать его голос. Между тем его измученная лошадь начала как будто замедлять свой бег. Ее горячее дыхание, со свистом вылетавшее из ноздрей, сделалось прерывистым. Она стала поворачивать свою голову направо и налево, раза два-три споткнулась, потом вдруг тяжело повалилась на бок, едва не придавив всадника. К счастью, тот не потерялся и ловко выпрыгнул из стремени.

– Ах, черт возьми, майор! А вы ловко скачете!

– Право, я не знаю, что сделалось с моею лошадью: она совсем обезумела.

В то время как мы соскакивали на землю, животное сделало новый прыжок и попыталось было бежать, но повод, сдержанный сильною рукою майора, заставил ее отказаться от этой попытки.

Мы поспешили посмотреть на круп, где, по-видимому, крылась причина ее бешенства.

Там, впившись в тело лошади, лежало какое-то мягкое, морщинистое, бесформенное, ужасное, коричневато-грязное существо, которое мучило несчастного коня.

– Ужасный зверь! – вскричал я с отвращением.

– Вайненд, – сказал спокойно Том, вытаскивая из ножен свой длинный нож. – А, ты пила кровь господина Али. Так вот тебе!

С этими словами добрый старик разрезал странное существо по всей длине его тела. Внутренность его была вся наполнена кровью. Пять секунд спустя оно упало как пласт на землю.

Освободившись от своего врага, благородное животное сразу успокоилось, повернуло свою умную голову к избавителю и попыталось зализать свои бока, откуда кровь лилась более чем из сорока ран.

Том и тут поспешил ей на помощь. В то время как он примачивал ей укусы свежею водою, мы с любопытством рассматривали странное существо, трепетавшее на земле в последней агонии.

Оно имело в длину около шестнадцати вершков, четыре в ширину посередине и около двух в толщину. Эта масса, где не было ни головы, ни глаз, ни членов, представляла бесформенную мякоть, которую издали легко было принять за кору эвкалипта. Я ногою поворотил удивительное животное, и мы увидели его брюхо, вид которого был ужасен и в то же время отвратителен.

Семьдесят пять или восемьдесят присосков, аналогичных с щупальцами спрута, расположенных в три линии, открывались в желудок, как у пиявки, и представляли из себя огромные рожки.

Том, наш старый учитель по австралийской естественной истории, объяснил нам, что это животное обыкновенно держится в извилинах древесной коры и там ожидает свою добычу, о приближении которой узнает посредством длинных, чувствительных волос, служащих его единственным органом внешних чувств. Питается оно сладким соком молодых деревьев, кровью животных с гладкою кожею, лягушками, иногда нападает даже на туземцев, к коже которых пристает с такою силою, что только одна смерть может заставить его отпустить добычу.

Достаточно поглядев на отвратительное животное, мы возвратились в лагерь, где уже начали беспокоиться о нашем отсутствии. Двух подобных происшествий в одно и то же утро было слишком много даже для таких страстных искателей приключений, как мы.

Мак-Кроули закурил свою неразлучную сигару и сибаритом разлегся в тени огромной софоры с длинными, толстыми ветвями.

– Жалко, нет свежей провизии, – печально произнес он с видом человека, у которого никакие нравственные потрясения не могли заглушить требований желудка.

– Нет, мой милый Кроули, неправда: ведь вам обещали на завтрак одного прелестного ара с сочным мясом, с…

– Ах, отстаньте перечислять! – воскликнул он с комическим отчаянием. – Только раздражаете аппетит!.. Однако, – продолжал он, переменив тон, – какая ужасная участь ожидала вашего Кирилла – быть убитым страшными иглами гигантской крапивы!

– Кстати, Робертс, видите ли, как нежно ухаживает Том за «господином» Али! А вы хотели еще пустить пулю в бедное животное. Это был бы большой убыток.

– Стойте! Мне пришла в голову одна мысль!

– Говорите, говорите, друг!.. Какая?

– Нужно утешить Кроули; для него ведь не иметь жаркого равносильно потерянному дню.

– Ага, понимаю! Вы идете промышлять для него ара?

– Конечно.

– Робертс, – сказал Кроули, – ваша дружба отныне для меня выше всего на земле. Благодарю и принимаю.

– Не стоит благодарности, – с улыбкою отвечал лейтенант, – поблагодарите после, когда я застрелю вам одну из тех чудных птиц, которые кудахтают на высоте четырехсот футов над нами!

– Идите, идите, мой друг, и да будет на вас благословение неба.

Мичман лениво поднялся, поправил свой головной убор и подсел к нам. Робертс ушел вперед с маленьким карабином Флетчера, с которым он производил чудеса по части стрельбы.

– Если выстрел будет удачен, Робертса по праву можно назвать удивительным стрелком, – заметил Кроули.

– Дело, – хладнокровно заметил со своей стороны Кирилл, волоча левую ногу, еще не оправившуюся от прикосновения крапивы.

– В десять секунд, господа, одна из этих птиц упадет на землю.

– Посмотрим, – сказал мой скептик.

Робертс, выставив левую ногу вперед, голову отклонив несколько вправо, медленно прицелился. Прошло две секунды. Вдруг легкий дымок вырвался из ружейного дула, послышался треск и шум… Испуганные птицы моментально разлетелись во все стороны. Только одна мгновение держалась еще лапками за вершину дерева, где сидела, затем отчаянно вскрикнула, выпустила точку опоры и стала медленно падать на землю с распростертыми крыльями.