Книга Самсон и Надежда - Андрей Курков

Васыль присел на корточки перед убитым дезертиром, перевернул его на спину, отодвинув от письменного стола. Лицо убитого было словно в глубь пулею вломано — видно, попала она под ноздри, а может, и в самый нос.

— Целехонькое все, — прошептал довольно громко Васыль, выворачивая правый борт шинели, чтобы вытянуть из рукава руку убитого. — Влучно вы его!

Снова появился в кабинете мужчина в кожаной куртке. Задержал удивленный взгляд на Самсоне, дочищавшем от крови левые ящики стола.

— А это ж у вас реквизировали! — вспомнил он, напрягши лоб. — Так что вы тут делаете?

— Он тут служить будет, Костя, — ответил перевязанный Найден, которому студент только-только помог в кресло усесться.

— Пулю заберете? — спросил студент у раненого, показывая ему что-то красное, зажатое в пинцете.

— Заберет, заберет, — ответил за Найдена мужчина в куртке. — У меня уже две таких!

Найден закивал.

Студент опустил пулю в почкообразный эмалированный лоток, где уже лежал окровавленный медицинский нож и два других, не знакомых Самсону, хирургических инструмента. Полил на пулю жидкости из пузырька, потом обтер ее кусочком ваты.

Васыль, закончив порученное дело, оглянулся на двух стоявших в нерешительности красноармейцев.

— Винтовки отставьте и вынесите его к двери, токо не на улицу! — скомандовал он, кивнув на обезличенный меткой пулей раздетый донага труп.

Самсон привлек к себе внимание мужчины в куртке.

— Это же вы опечатывали? — спросил, кивая на ящики.

— Я. Константин Пасечный меня зовут, можете просто Костей.

— Распечатать можно?

— Ну да, — ответил тот. — Только сделайте себе печать и будете на ночь сами опечатывать! Чтобы за внутренним порядком следить!

— А что, тут тоже воруют? — удивился Самсон.

— Бывает по мелочам, — с сожалением выдохнул Пасечный. — Но мы с этим покончим! Обязательно покончим! Да, товарищ Найден?

Найден, сидевший в кресле, кивнул. Его лицо было бледным, да и голые чуть посиневшие от холода плечи подрагивали.

— Вас надо накрыть! — участливо сказал Самсон.

— Я сейчас, у нас тут одеял хватает! Спать-то нам здесь приходится, — произнес Пасечный.

Он вышел и быстро вернулся с толстым синим пледом. Накрыл Найдена по подбородок. Потом взгляд его на вещи убитого дезертира упал. Поднял он снятую с того шинель и ее тоже на раненого накинул, поверх пледа. Потом приказал Васылю горячего чаю организовать.

— Музыку бы послушать, — мечтательно протянул Найден.

— Будет тебе музыка! — уверенно заявил Пасечный. — Обязательно будет!

Глава 13

Когда Самсон вернулся домой, Антон и Федор тут же спрятались в отцовском кабинете. Не хотели сталкиваться с хозяином лицом к лицу. Пока он копался в сундуке с одеждой в спальне, услышал торопливые шаги. Понял, что красноармейцы ушли.

Самсон решил убедиться и вышел в коридор. Винтовок не было, но зато к вчерашнему мешку с выкройками и другим добром добавился еще один, из него торчала женская пыжиковая шапка.

Вытащил Самсон ее из мешка и заглянул глубже, даже рукой внутрь полез, накололся пальцем на вилку, вытащил — серебряная, с вензелями хозяев, бывших хозяев.

Ком стал в горле у Самсона, он задумался о стоящих в гостиной ящиках с чужим добром. Удивился, почему его раньше появление этих вещей не удивило? Это же чужие вещи, украденные или забранные силой, а стало быть — красноармейской силой, которую собой и представляли тут Антон и Федор! Они же, чтоб им было куда удобнее ноги ночью протягивать, забрали и отдали в милицию стол его отца! Это хоть с грабежом и не вязалось, однако все равно было поступком подлым и низким.

Самсон почувствовал, что прямо сейчас в его мыслях между ним и этими красноармейцами вырастала стена, и похоже было, что эта стена — классовая. Вороватость и подловатость красноармейцев заставила его почувствовать себя лучше их, чище, честнее. И от этого другое неприятное чувство возникло в душе — будто он не имеет права думать о них плохо. Они же воюют, и даже умирают в бою! Это здесь, где война замерла, они чувствуют себя не у дел, а может, и враждебно. Потому что люди ходят по городу, как будто все хорошо. Трамваи ездят, автомобили гудят. Плакаты с буржуями, толстое пузо которых проколото штыком, висят на каждом шагу и словно призывают их, этих замерших из-за отсутствия боя красноармейцев, найти такого буржуя, проткнуть штыком и сорвать пыжиковую шапку с подлой капиталистической головы. Имеет ли он право их судить?

Остановил Самсон свои мысли, распереживался, но тут вспомнился убитый дезертир, который Найдена ранил. Он же тоже красноармеец, только дезертир. А может, он просто войну закончил, раз его больше в бой не звали, а переодеться ему было не во что! Так вот и становятся дезертирами? Нет?

Легкий голод отвлек Самсона от размышлений. Вытащил он из кармана гимназического пальто полученные от Васыля обеденные талоны. Потом внимательно изучил и три других бумажки с важными синими печатями. Одна — разрешение ходить по городу в любое время ночи, вторая — направление на однодневные курсы стрелков и третья — направление на склад воинской одежды для подбора и получения положенного обмундирования.

На курсы стрелков ехать завтра, а вот вопросы обеда и обмундирования следовало решить сегодня.

С гордостью протянул Самсон поварихе талон на обед в советской столовой на Столыпинской, где уже побывал однажды в качестве обычного гражданина третьей категории. Получил все, кроме хлеба — гороховую похлебку, пшенку с подливкой и теплый молочный кисель. Подсел к громко жующему, серовато одетому гражданину. Больше свободных мест не было. Принялся за суп, и тут знакомые голоса в голове услышал.

— А ты по старой картотеке проверил? — спросил голос Пасечного.

— Да проверил! — ответил голос Найдена. — Жандармами задерживался за вандализм памятника царю Александру. Больше ничего. А пишет хорошо.

— Красиво?

— Нет, очень понятно и грамотно! Лучше, чем ты.

— Я на писаря не учился. Стрелять метко всё одно важнее! Как он стреляет?

— Никак пока. Отправил на курсы.

— Ну-ну, а из какой семьи?

— Отец — счетовод, так что и с арифметикой у него должен быть порядок.

— А с головой у него что?

— Да казаки какие-то шалили, отца зарубили насмерть, а ему ухо отсекли.

И тут длинный тяжелый звук подсказал Самсону, что кто-то из говорящих выдвинул ящик его стола.

— Глянь, какой паспорт! Это, вот, значит, отец!.. И мать ничего, и сестричка тут! — протянул голос Пасечного.