Книга Разведгруппа из будущего - Юрий Валин

— Не патруль. Разводящий со сменой.

По причалу, среди старых ящиков и ржавых тросов, неторопливо плелись четверо румын во главе с капралом.

— Прорываемся, — решил Толкунов, скидывая с плеча винтовку.

— Сразу четверых не свалишь. — Катрин шмыгнула за рубку, рванула шинель с мертвеца. — Жень, давай…

Женька спускался по сходням в кое-как накинутой шинели. Выглядел нелепо: голова непокрыта, дурацкая шинель топорщится поверх телогрейки и масккостюма, торчат пятнистые ноги, да еще «Манлихер» с длинным штыком так и норовит соскользнуть с плеча.

Румыны уже вертели головами, удивляясь, куда подевался часовой. Женька поправил ремень винтовки и приветственно поднял с трудом гнущуюся руку. Черт его знает, как в Королевском флоте положено честь отдавать.

Сержант еще издали что-то сердито сказал. Женька покаянно закивал, махнул рукой в сторону катера. Сержант рявкнул. Ну что за наказание эта романская группа языков? Женька неловко приставил винтовку к ноге, ткнул пальцем на «Жиу». Румыны наверняка уже разглядели, что встречает их не часовой, но еще секунду потянуть можно. Женька пьяновато улыбнулся. Румыны подошли уже почти вплотную, но хвататься за винтовки не спешили. Усач-капрал открыл рот…

Выстрела Женька не слушал, только с капрала слетела бескозырка и он начал падать. В красивых жгуче-черных глазах молодого матроса мелькнул ужас, — парень смотрел не на Женьку, а на свою грудь — на сукне алели крошечные капельки крови, разлетевшиеся из прострелянного черепа капрала. Женька ударил прикладом того моряка, что ростом повыше. Метил в подбородок, но одежда сковывала движения, угодил в горло. Румын отшатнулся. Второй, присевший от испуга, куклой опрокинулся на спину, — на переносице темнело входное отверстие пули. Женька еще раз добавил «своему», — окованный приклад «Манлихера» смял бровь. Румын, стоявший за спинами товарищей, наконец вышел из ступора. Пискнув, повернулся спиной. Нет, вот бежать тебе нельзя. Женька перехватил винтовку и в отчаянном выпаде достал черную спину штыком. Ножевидный клинок входил неохотно, человек отчаянно задергал локтями, словно собираясь вспорхнуть, соскочить со штыка. Женька давил, теряя равновесие. Румын со стоном начал опускаться на колени. Тут у самого Землякова потемнело в глазах — удар в спину был сильный. Женька ударился подбородком о бетон пирса, отпустил увязшую винтовку. Успел откатиться на локоть, обернуться, — за спиной возвышался огромный румын с винтовкой наперевес. Текла кровь из разбитой брови, а матрос все заносил, заносил штык. Какие же у них штыки широкие…

Винтовка сбилась с замаха, румын неловко качнулся вперед, — со спины на нем висели-обнимали, ладонь в перчатке закрыла ощерившийся рот. Матрос вздрогнул раз, другой, — глаза расширялись от невыносимой боли в пронзенной печени. Катрин умирающего отпускать не стала, так, обнимая за шею, и поволокла к воде. Кинула взгляд через плечо — зеленющие глаза светились:

— Жив? Шевелись.

Женька поднялся на четвереньки, ухватил за ворот мертвого капрала. За спиной негромко плеснула вода. Мелькнула мимо пятнистая тень наставницы. Женька, морщась от боли в ушибленной прикладом спине, спихнул свой груз. У, блин, шмякнулся как кит какой-то.

— Спокойнее, Жень, — Катрин тянула к краю пирса следующего.

Женька добежал до «своего», поверженного в рукопашном бою, — румын еще дергался, пытался избавиться от увязшего между ребер штыка. Медленно катилась по бетону бескозырка. «MARINA REGALA».[15]Красиво звучит. Женька выдернул винтовку, ударил моряка штыком под лопатку, стараясь наверняка. Румын вздрогнул.

— Взяли! — Катрин ухватила тело за ворот шинели. Женька, забросив винтовку за плечо, подхватил ноги.

Плеснула маслянистая мутная вода, приняла еще теплое тело. Колыхались полы шинели — не хотел человек на дно идти.

— Ходу! — Катрин метнулась в сторону, подхватила бескозырку. Затирать пятна крови было некогда, да и натечь много не успело.

От угла склада нетерпеливо махал Толкунов. Дальше с автоматом страховал Миша-Махсун.

Задыхаясь, забрались на НП. Радист помогал подниматься по стене:

— Ох, ну и застряли вы! Я радиограмму уже тридцать семь минут как дал. Сейчас нагрянут наши летуны. А вы, товарищи младшие лейтенанты, лихо работаете! И штыковой бой как на картинке, и рукопашный.

— М-мх, — неопределенно промычал Женька, вытирая ладони о грязный маскхалат. Спина болела, кажется, еще сильнее.

— Зубы целы? — Катрин протянула флягу: — Прополощи.

Женька сплюнул сначала красную воду, потом розовую. Зубы все-таки были целы, но вид не гламурный. И что Иришке теперь врать?

— Товарищ Земляков, объявляю благодарность, — Толкунов пожал руку. — Действовали решительно, изобретательно. Командованию доложу. Ну и о ваших действиях, Катюша, само собой. Но в следующий раз старайтесь не перекрывать линию стрельбы. Было бы проще.

Женьке хотелось выматериться. Катька иногда так умеет — грязно, чтобы даже водителя маршрутки передернуло.

— Готовимся к отходу, — распоряжался Толкунов, ставя к стене снайперскую винтовку. — Шахметов и Овсянников — уходите на угол 2-го Портового, замираете и ждете наших. Документы передать только лично в руки непосредственному начальству. Ну, вы все помните.

— Надо налет и взрыв отследить, — угрюмо сказала Катрин.

— Всенепременно, Катенька. Отследим и сразу уходим. Нам еще основное задание выполнять, — Толкунов улыбнулся.

Раз начальство довольно, так и подчиненным легче. Женька пристроился у стены, поковырялся под маскхалатом, отыскивая в карманах то, что называлось носовым платком. Смочил из фляжки, прижал к саднящему подбородку. Начальница покосилась, наверное, хотела приказать распечатать индивидуальный пакет. Но смолчала.

Старший лейтенант разглядывал в бинокль пирсы. Там все еще было тихо. Остальная спецгруппа нетерпеливо прислушивалась. В светлом, развидневшемся небе ни звука. Миша-Махсун глянул на часы — до взрыва оставалось шестнадцать минут.

Женька глянул на стоящий на кирпичах «Манлихер». У скобы штыка засыхала кровь. Начальница ворчать будет. Женька взял винтовку, протер влажной тканью бурые следы.

Толкунов обернулся:

— Тебе-то зачем этот антиквариат? Все равно патроны не брали. Затвор вынь и выкинь.

— Слушаюсь, — промычал Женька.

В магазине винтовки виднелись длинные и тупоголовые, так не похожие на привычные, патроны. Затвор Женька вынимать пока не стал, снял штык и сунул винтовку за осыпавшиеся со стены кирпичи. Командиру было все равно — жадно вглядывался в порт, нетерпеливо постукивал о стену носком сапога.

Женька поразмыслил и, приподняв камуфляжную штанину, убрал штык за голенище. Перехватил осуждающий взгляд начальницы и дернул плечом, понятно, что имеем риск и самому порезаться, только ведь не догадался ножны прихватить.