Книга Межвремье - Медина Мирай

– Четырех человек! Столько ты должен был найти. Четырех умных, сильных, волевых, ловких и непобедимых. На выбор у тебя были миллиарды из всех времен. – Она прищурилась и направила презрительный взгляд на Калена и остальных. – И что же я вижу здесь? Дети!

Последнее слово еще долго отражалось от стен зала. Никто не смел даже дышать, пока говорила королева. Она набрала воздуха и посмотрела на Тревиса:

– Умный, но несильный пятнадцатилетний мальчик из обеспеченной семьи… с ужасным прошлым и ужасной биографией.

– Что? – прошептал Станли. Он искренне не понимал, о чем говорила Праетаритум. – Ужасная биография? Вы меня с кем-то…

– Иона Красс, – буквально прошипела Праетаритум. – Твоя, Ариан, правнучка. Носительница крови непризнанного времени и непризнанного элемента – Святой Мелани, да еще и смешанной с кучей других смертных кровей. Ее кровь грязнее сточных канав.

На лице Ионы появилось оскорбленное выражение. Она разомкнула слегка подкрашенные губы, чтобы ответить, но Ларалайн остановила ее мягким взмахом руки.

– Ларалайн Даффи. Девушка с искалеченной жизнью и дырявой ширмой высокомерия, за которой она скрывает свои недостатки.

Выражение лица Даффи осталось холодным, но в глазах бушевала злость.

– Кален Холмс… – объявила Праетаритум торжественно.

– Хоулмз. Сколько можно путать?!

– …ты самый недостойный среди всех. Стыд и позор тебе, Ариан, за то, что взял такого оборванца, как он.

Кален сдержал пару вырывающихся матерных слов. Он ненавидел, когда его оскорбляли публично.

– И, наконец, Санни… – она произнесла его имя отвратительным, снисходительным тоном. – Мальчик, изгнанный родителями из собственного дома. Мальчик, лишенный будущего и престола.

Санни дрожал. Калену казалось, что он вот-вот разрыдается и убежит. Но библиотекарь стоял, упорно держался, пока не услышал:

– Мальчик, изгнанный из-за своей любви.

После слов, ставших гвоздями, заколотившими крышку его гроба, он ушел. Иона бросилась за ним. Кален сжал руки в кулаки.

– А вы та еще мразь, – слова сорвались с его языка сами собой.

Гости смотрели на него как на сумасшедшего.

– Как ты смеешь?! – вскрикнула Праетаритум. Самодовольное выражение исчезло с ее лица.

– Кален… – обратился к нему перепуганный Ариан.

– Помолчи! Если ты не решаешься сказать это в силу своей трусости, то это скажу я и ни капельки не пожалею! Знаешь что, королева хрен пойми чего? Да мне, в принципе, плевать, чем ты заправляешь, но если учесть твое ужасное отношение к людям – даже хуже моего, – то ни ты, ни твои жалкие владения ничего не стоят.

Праетаритум задыхалась от возмущения.

– Я королева прошлого! – В ее твердом голосе различалась дрожь. – И ты поплатишься за свои слова.

– Знаешь, сколько раз я слышал такие угрозы? А позже оказывалось, что эти люди ничего не стоят. Они питаются слабостью других. Я знаю это потому, что… сам такой.

Кален заметил в себе перемены. Его раздирала злость от осознания того, что кто-то публично оскорбил его друзей.

«Только я имею на это право».

Он перевел взгляд на родителей Санни.

– Вы ужасны. – Он сделал такое кислое лицо, словно собирался плюнуть на них. – Почему вы не защитили своего сына? Если вы не смогли сделать даже это, мне страшно представить, на что вы готовы пойти ради своего народа.

К всеобщему удивлению, оба правителя промолчали: не из соображений мудрости, а потому что нечего было ответить.

Одна из их дочерей, та, в чьих глазах отобразилась боль, когда она взглянула на Санни, сжимала подлокотники кресла. Сестра гладила ее по спине и что-то шептала.

Среди гостей поднялся гул:

– Да что вы слушаете этого сопляка?

– Он же еще совсем ребенок и несет какую-то чушь, а мы ее слушаем.

– Не обращайте на него!..

– Нет! – короткое, но твердое слово оборвало череду ругательств в адрес Калена. А сказала его принцесса королевства любви.

– Бэлл… – начала мать.

– Этот мальчик прав. Чего вы стоите, если прогнали Санни только за то, что он полюбил того, кто не из нашего королевства.

– Бэлл Уоллинс, как ты смеешь так с нами разговаривать? Почему-то Мелва всегда держит язык за зубами, а ты в последнее время слишком многое себе позволяешь, – возмутился ее отец. – Мы – твои родители!

Слезы блестели на глазах принцессы.

– Вот именно, – прошептала она и поспешила уйти.

Джелвира убежала вслед за ней.

– Раз на то пошло, Эремор, – начал басистым голосом король королевства мудрости, задумчиво потирая бороду, – давайте обсудим поднятый вопрос о запрете на любовь между жителями разных королевств.

– Здесь нечего обсуждать! Я ни за что не позволю произойти смешению кровей. Тысячелетия нашим предкам удавалось сохранять свою родословную чистой, и я не позволю нарушить эту традицию, даже из-за любви родного сына. – Правитель королества мудрости бросил злобный взгляд на Ариана.

Повелитель межвремья решился их прервать:

– Вы забываете, ради чего мы здесь собрались.

– Нет, собрание окончено. – Праетаритум успокоилась, но продолжала поглядывать на Калена. – Я разрываю с тобой уговор. Признания тебя как истинного времени не будет. Можешь забирать свой цирк уродов. Я проявила слабость, доверившись тебе, – признаю, но больше не допущу подобного.

Все смолкли. Ариан опустил взгляд. В его глазах не было ни злости, ни пыла. Только страх и растерянность. Калену, несмотря на всю его к нему неприязнь, Ариан казался чем-то вроде лампочки, чей свет в виде улыбки оповещал, что все хорошо. Но свет погас. Лампочка перегорела.

Преодолев себя, повелитель межвремья поднял взгляд, придав ему как можно больше уверенности.

– Так тому и быть.

Никто не представлял, насколько дорого ему признание времен, и потерять последний шанс на его получение в одно мгновение из-за дерзости мальчишки – это то, чего он не мог простить ни себе, ни Калену.

Праетаритум, довольная собой, последний раз осмотрела развалившуюся команду и ушла, растолкав дворецких и громко хлопнув дверью.

– Прошу прощения, что побеспокоил вас. – Ариан заставил себя улыбнуться. – Раз королева прошлого решила так, значит, у нее есть свои альтернативы. Хочу вас успокоить: если все же произойдет смешение прошлого и будущего, нас это не затронет. Все мы останемся целы и невредимы.

Пожалуй, последние слова слегка смягчили впечатление от падения Межвремья, но он чувствовал, как давит на него тяжелая аура присутствующих, как теряют они к нему доверие и как в любую минуту готовы опозорить его перед всеми королевствами, распространяя грязные слухи.