Книга Поезд сирот - Кристина Бейкер Кляйн

Полицейский дует в свисток, поднимает руку – мы понимаем, что это знак построиться. Тяжесть Кармина на руках, его горячее дыхание на щеке, чуть липкое и кисловатое от выпитого утром молока. Голландик тащит наши чемоданы.

– Дети, поживее, – говорит миссис Скетчерд. – В две ровные шеренги. Так, хорошо. – Голос ее звучит мягче обычного, я пытаюсь понять: из-за того, что вокруг много других взрослых, или из-за того, что она знает, что нас ждет. – Сюда.

Вслед за ней мы поднимаемся по широкой каменной лестнице; топот наших жестких подметок по ступеням разносится эхом, точно барабанная дробь. С верхней ступени мы вступаем в коридор, освещенный газовыми рожками, а потом в главный зал ожидания вокзала, не такой роскошный, как в Чикаго, но все равно впечатляющий. Просторное, светлое помещение, большие окна с частым переплетом. Впереди, за спиной миссис Скетчерд, полощется парусом ее черный плащ.

Дожидающиеся внутри люди перешептываются, указывают пальцами; интересно, знают ли они, зачем мы здесь. А потом на глаза мне попадается большой плакат, закрепленный на колонне. На белой бумаге крупными черными буквами написано:

РАЗЫСКИВАЮТСЯ

Семьи для сирот.

Группа бездомных детей с Востока

прибудет

на Центральный вокзал Милуоки в пятницу,

18 октября.

Распределение состоится в 10 утра

Дети разного возраста, обоих полов,

оставшиеся без опеки в суровом мире…

– Что я говорил? – хмыкает Голландик, проследив за моим взглядом. – Как свиней на рынке.

– Ты умеешь читать? – спрашиваю я удивленно, а он ухмыляется.

У меня в спине будто повернули заводную ручку – я бросаюсь вперед, так, что ноги не поспевают. Станционный шум превращается в ушах в приглушенный рев. Пахнет чем-то сладким – засахаренные яблоки? – мы проходим мимо тележки торговца. Волосы на шее намокли, я чувствую, как по спине сбегает струйка пота. Кармин сделался ужасно тяжелым. Как странно, думаю я: я оказалась в месте, которого мои родители никогда не видели и не увидят. Как странно: я здесь, а они умерли.

Дотрагиваюсь до крестика на шее.

Мальчишки постарше перестали бузить. Маски сброшены: на их лицах я вижу страх. Некоторые из ребят шмыгают носами, но по большей части все очень стараются вести себя совсем тихо и делать то, что от них ожидается.

Впереди у большой дубовой двери стоит, сжав перед собой руки, миссис Скетчерд. Мы подходим к ней, становимся полукругом, девочки постарше несут младенцев, малыши держатся за руки, мальчишки засунули ладони в карманы.

Миссис Скетчерд наклоняет голову:

– Мария, Матерь Божия, обрати свой милостивый взор на этих детей, укажи им верный путь и даруй благословение в начале их жизни. Мы – твои смиренные служители во имя Его. Аминь.

– Аминь, – быстро повторяют немногие набожные, а за ними и все остальные.

Миссис Скетчерд снимает очки.

– Мы достигли цели. Отсюда, с Божьей помощью, вы отправитесь в семьи, где в вас нуждаются и ждут вас. – Она прочищает горло. – Помните, не всем и не сразу удастся найти подходящую семью. Это обычное дело, и переживать тут не о чем. Если вас не возьмут здесь, вы сядете обратно в поезд, вместе со мной и мистером Кураном, и мы поедем до следующей станции, примерно в часе пути. А если вы и там не найдете себе дом, мы двинемся дальше.

Соседи мои переминаются с ноги на ногу как перепуганные овцы. В желудке у меня пусто и все дрожит.

Миссис Скетчерд кивает.

– Итак, мистер Куран, мы готовы?

– Да, миссис Скетчерд, – отвечает он, налегает плечом на тяжелую дверь, распахивает ее.

Мы в дальнем конце большого зала, обшитого деревянными панелями, в нем клубятся люди и стоят рядами пустые стулья. Миссис Скетчерд ведет нас по центральному проходу к низкой сцене в глубине; присутствующие примолкают, потом поднимается тихий гул. Те, кто стоит в проходе, сторонятся, давая нам пройти.

Может, кто-нибудь здесь меня и возьмет, думаю я. Может, у меня будет жизнь, о какой я и не мечтала, – в светлом уютном доме, где всегда много еды: теплые пироги, чай с молоком, и сахара туда можно положить сколько захочешь. И все же, поднимаясь по ступеням на сцену, я вся дрожу.

Нас выстраивают по росту, начиная с самых маленьких; некоторые по-прежнему держат малышей на руках. Голландик старше меня на три года, но я высока для своего возраста, так что между нами оказывается всего один мальчик.

Прочистив горло, мистер Куран начинает произносить речь. Я разглядываю его и замечаю горящие щеки и кроличьи глаза, обвисшие каштановые усы и кустистые брови, живот, выпирающий из-под жилета, как плохо спрятанный воздушный шарик.

– Несложные формальности, – обращается он к добрым гражданам Миннесоты, – это все, что отделяет вас от детей на этой сцене, сильных, здоровых, вполне способных помогать на ферме и дома по хозяйству. В ваших силах спасти их от одиночества, нищеты, и, полагаю, миссис Скетчерд согласится, если я добавлю к этому списку беззаконие и грех.

Миссис Скетчерд кивает.

– Итак, вы можете сделать доброе дело, причем не без выгоды для себя, – продолжает мистер Куран. – В ваши обязанности входит кормить, одевать и обучать ребенка до достижения им восемнадцати лет, равно как, разумеется, и обеспечивать его религиозное воспитание – мы же от души надеемся, что вы не просто будете испытывать к нему приязнь, но и со временем станете относиться к нему как к родному. Ребенок, которого вы выберете, бесплатно поступает в ваше распоряжение на срок в девяносто дней, – добавляет он. – После этого вы по желанию можете отправить его обратно.

Девочка, которая стоит со мной рядом, тихо скулит, будто собачонка, и втискивает свою руку в мою. Ладошка у нее холодная и мокрая, точно лягушачья спина.

– Не переживай, все будет хорошо… – начинаю я, но она смотрит на меня с таким отчаянием, что я осекаюсь.

Прямо на наших глазах посетители строятся в ряд, начинают подниматься на сцену – и я чувствую себя коровой на сельскохозяйственной выставке в Кинваре, куда меня когда-то возил дед.

И вот передо мной стоит молодая светловолосая женщина, худенькая и бледная, а рядом с ней серьезного вида мужчина с подрагивающим кадыком, в фетровой шляпе. Женщина делает шаг вперед.

– Можно?..

– Простите? – переспрашиваю я, не поняв.

Она протягивает руки. А, ее заинтересовал Кармин.

Он бросает на нее взгляд, а потом утыкается лицом мне в шею.

– Он застенчивый, – объясняю я.

– Привет, малыш, – говорит она. – Как тебя зовут?

Он отказывается поднимать голову. Я слегка встряхиваю его.

Женщина поворачивается к мужчине и говорит негромко: