Книга Пагубные страсти населения Петрограда–Ленинграда в 1920-е годы. Обаяние порока - Светлана Ульянова

«Сегодня — день получки. День радостных надежд, исполнения желаний для одних и для других — целые сугробы несчастий, скорби и прочей прелести приносит этот день.

Медленно двигаются стрелки по циферблату часов. Всем хочется скорее за ворота, а они точно и в самом деле хотят задержать.

Но вот один за другим звонят звонки, вот мы уже пошли и вот наблюдаем уже такую картину.

Около заводских ворот газетчик неистово кричит: „Красная Газета“, „Вечерняя Красная“… а народ рабочий толпами выходит из заводских ворот. У большинства радостно возбужденные и довольные лица, а некоторые, боязливо озираясь, стараясь в три погибели согнуться, почти бегом удирают от завода, точно за ними гонятся какие-то темные силы.

Тут же, рядами вдоль стенки, стоит несколько женщин и, вытянув свои, как у журавля, тонкие шеи, внимательно выискивают знакомые фигуры мужей. Некоторые счастливицы сразу находят своих, подхватывают их под ручку и мигом исчезают в толпе уходящих рабочих. Но только много и таких, на лицах которых растерянность и горькое разочарование. Разводят руками. „Ведь опять удрал, мой ирод-то! Улизнул, проклятый“.

„Да где же тут углядеть, бабонька, в этаком скопище народу, — говорит другая, — нельзя толком разглядеть, все время мешают, а некоторые еще нарочно толкнут, чтобы на них было обращено внимание“.

„А этой минуты моему пьянчужке довольно: шмыг и нет его. Коли хочешь выследить, так иди смотри подальше, да встань в сторонку, вот и попадется“.

Потоком выливаются, как лава из огромной пасти заводских ворот, синеблузники. Вот проходит группа рабочих, что-то говорят между собой. И только осторожное ухо улавливает отдельные фразы: „Скорее. Скорее. Видишь, буксиры пришли“. И тут же отпускают насмешки какой-то женщине, очевидно, прозевавшей уже своего благоверного. В жалком рубище стоит она, полузамерзшая

от холода. Глазами, полными слез, смотрит в опустевшие заводские ворота.

„Эй, бабонька, иди домой, ничего не увидишь больше“, — говорит какой-то старый токарь.

Подошел газетчик, складывая газеты в клеенку, с ехидной улыбкой заметил: „Спать не надо. Долго спала, вот и прозевала“. И, смачно сплюнув на панель, зашагал дальше, выкрикивая на ходу: „Красная вечерняя, вечерняя красная“.

У ближайшей пивнушки большая толпа, шум, гвалт, свистки. Очевидно — драка. До уха доносится звук разбиваемой бутылки, потом стоны»[113].

Обложка журнала «Трезвость и культура».

1929. № 2(8)

Для воздействия на неразумных мужчин использовали детей, которые стояли перед проходной с плакатами с надписями «Пьющие родители — своих детей губители», «Мы против пьянства отцов», «Отец, брось пить», «В рюмке тонут больше, чем в море» и др. Некоторые матери брали детей, чтобы те помогли отловить пытающихся скрыться с деньгами отцов. Так, например, поступала жена одного из рабочих завода «Красный треугольник»: «У ворот завода „Кр. Треугольник“ в день получки ни проехать, ни пройти. Да оно и немудрено, и удивляться нечему, если вы услышите в этой толпе ожидающих, преимущественно женщин, такие разговорчики:

— Хоть бы в дни получек не продавали бы ее, окаянную. Как пить дать, опять нажрался. Уже все прошли, а моего нет.

— Не плачь, тетка! Не пропадет, хоть пьяный, а домой придет.

— А мой-то! Вторую получку меня за нос водит: я жду на Обводном, а он по Таракановке и прямо на вокзал, и жрет.

и жрет. без порток ходит, а получку пропивает. Побегу скорей в буфет, а то опять без копейки сиди две недели.

— А я так, бабоньки, вот как делаю: сама здесь стою, одну дочку — на Петергофский, вторую — на Таракановку. Тут уже без промаха, наверняка домой трезвый и с получкой доставим. А вот и он, — ишь, как сыч, озирается… Врешь, не уйдешь!.. До свиданья, бабоньки.»[114].

Образ жены рабочего-выпивохи не мог не вызывать сочувствия. Зачастую ей приходилось сталкиваться не только с отсутствием зарплаты, но терпеть домашнее насилие, ругань и другие выходки благоверного. В романе К.К. Вагинова «Гарпагониада» на чувство жалости давила артистка, выдавая себя за несчастную «жену алкоголика». В ее песне есть такие слова:

Брожу я нищая, голодная и рваная, Весь день работаю на мужа, на пропой, В окно разбитая луна смеется пьяная, Душа истерзана, объятая тоской. Не жду я радости, не жду я ласки сладостной, Получку с фабрики в пивнушку он несет, От губ искривленных несет сорокоградусной, В припадках мечется всю ночь он напролет. Но разве брошу я бездушного, безвольного, Я не раба, я дочь СССР, Не надо мужа мне такого алкогольного, Но вылечит его, наверно, диспансер.

А вот не менее проникновенное стихотворение «Пивная или клуб» из «Ленинградской правды» от 2 февраля 1926 г., где лирический герой уже рабочий, которому пивная нужна чтобы скрыться от надоевшей работы и ноющей жены:

Хорошо, хорошо в пивной — Шуму, гомону сердце радо, Мозг качает зыбкой волной Огневого, хмельного яда!

В будни, в будни — суровый труд, Плач жены, голышей орава, — Что ж я, даром, что ль, спину тру? Не имею на праздник права?[115].

Некоторые пьяницы не ограничивались ближайшей пивной, а кутили по-крупному. Так, дежурный общежития охранников расположенного на Васильевском острове радиоаппаратного завода им. Казицкого (бывший завод акционерного общества «Сименс и Гальске», после национализации получивший имя создателя большевистской организации в цехах завода Николая Григорьевича Казицкого) после получки обычно напивался и ехал в «Бар». Там он кутил до 2–3 часов ночи, а затем приезжал в автомобиле с проституткой. Спустя неделю шел в венерическое отделение и преспокойно лечился [116].

О ситуации с пьянством и провале борьбы с ним на том же заводе рассказывает статья «На борьбу с алкоголем»: «Нашей культкомиссией обсуждался вопрос о создании в заводе ячейки по борьбе с алкоголем. Дело, кажется, дальше обсуждения не пошло. А для борьбы с этим злом много и членов ячейки также найдется. Работа большая и трудная. Среди рабочих и служащих нашего завода любителей выпить есть достаточно. Они вносят дезорганизацию и в производство, и во всякую другую работу. Взять хотя бы последнюю экскурсию в Павловск. Без пьянок не обошлось, а следовательно, отсюда и непорядок, и неудовлетворенность экскурсией. А какой вред приносит пьянка в семье рабочего. Деньги, оставленные в пивной, семья голодная, муж рычит, и создается кромешный ад. Кроме того, мы являемся ежедневными свидетелями безобразнейших сцен, которые творятся на 7-й и 6-й линиях против нашего клуба. Мат, драка, шинкарство, проституция процветают вовсю. А дни получек и после получек? Это обильная жатва пивнух и госспирта. Пивные по Малому проспекту, 6-й и 7-й линии в эти дни заполнены казицкими до отказа. А сколько по пьянке прогулов и бюллетеней? Для борьбы с этим злом два пути: нужно поднять голос общественности о закрытии пивных и госспирта в районе завода и клуба, поставить на широкое обсуждение вопрос о борьбе с алкоголем и работе противоалкогольной ячейки. Возбудить вопрос о сокращении торговли водкой и пивом в субботы, праздники и послепраздничные дни. Развернуть агитационную работу за уменьшение пьянства. Кроме того, взамен пивных надо настойчиво требовать создание красных советских чайных, где можно было бы выпить чаю и закусить, а также получить то или иное культурное обслуживание. За эту работу следует взяться партии и профорганизации, а также женорганизации завода»[117].