Книга Я - осень, а ты май - Анастасия Бельская

Я выдыхаю после такой длинной, даже жаркой речи, и снова замечаю, как на меня смотрят со всех сторон, только теперь уже с интересом, а не сомнением в адекватности. Кажется, кое-кого я явно убедила. Только вот не главреда…

— Это все, конечно, хорошо, — медленно тянет Александр Дмитриевич, снова бегая глазами по тексту, — но одна идея… А ты чего там стоишь и мнешься? — неожиданно утыкается он взглядом во входную дверь, и я снова чувствую волну паники, — опоздал и боишься не пущу теперь? Нет уж, заходи, садись, и выскажи свое мнение, раз уж все слышал.

Максим. Я не поворачиваю головы, пока он сам не появляется в поле видимости. Проходится по мне каким-то жадным, горящим взглядом — и молча усаживается за свое место.

— Не хотел прерывать такого оправдательного выступления, — усмехается он, и, клянусь, сейчас я готова просто придушить его, — а какое мнение ты хочешь?

Я давно заметила, что главред больше всего прислушивается к Максиму. Жилка у того есть, а еще суперспособность говорить правду — даже если она обижает коллегу.

И сейчас эта самая способность заставляет меня сжимать кулаки до отпечатков ногтей в ладонях. Господи, Аллаев, ну не окажись ты полным му…

— Твоего, еперный театр! — Совсем по-колхозному выражается шеф, и устало машет листком, — это — все, что я могу пустить в понедельник в номер!

— А этого мало? Или ты решил весь журнал забить мамскими советами?

— Аллаев!

В последнем рыке я поддерживаю главреда полностью, и утыкаю горящий взгляд в Макса. Тот с какой-то готовностью ловит его — и мы захлебываемся в огне друг друга, находясь напротив, и я на секунду даже перестаю замечать всех коллег вокруг.

Господи, он, кажется, заведен просто до предела!

Почему? Зол ли он сейчас на это? И почему в который раз моя психика держится полностью на одном лишь мнении Максим?!

— Александр Дмитрич, ты же знаешь, я в этой теме не разбираюсь, — медленно произносит Максим, глядя на по-прежнему только на меня.

— Я тоже.

— Ну так, вроде как за этим ты и нанял Анастасия Владимировну. Или она здесь, как я, за красивые глаза?

— Давай без шуток. Я нанял молодого специалиста за то, насколько хорошо она ощущает свой текст и аудиторию. Но, помилуй, всего один вариант…

— А тебе сколько надо? Если ты все равно не смыслишь в этом — нахрена тебе десять говностатей, среди которых будет одна достойная? Лично я за то, чтобы специалист сам ковырялся в своем «творчестве», и приносил только то, в чем уверен. Это называется ответственность, когда ты осознаешь, что делаешь, а не даешь другим за тебя решать, а потом не стонешь «ой, другая статья была лучше, зачем начальство выбрало не ее»…

Макс замолкает, а начальство теперь по-новому смотрит на меня. Ответственность. Мда, кажется, теперь благодаря Максиму ее полностью повесят на меня.

— Анастасия Владимировна, — обращается Аллаев ко мне напрямую, чего не случалось в этих стенах… Никогда, вроде? — вы сами-то не сомневаетесь в своей статье? Готовы пустить ее в печать под свою ответственность?

«Я готова перекусить тебе глотку за вот эти ухмылки сейчас».

— Разумеется, — отвечаю, глядя на шефа, который с интересом наблюдает за нашими переглядками.

На самом деле, ведь важно только то, что скажет главред. Да, он слушает мнение Максима, и других тоже… Но уже не раз было, что его решение отличалось ото всех по собственным соображениям.

С замиранием сердца я жду, что скажет Александр Дмитриевич, а тот еще раз бегает глазами по моему тексту.

Я писала половину ночи. Приехала в редакцию, и еще выверяла его со своей командой. Сделала каждый факт подкрепленным мнением психологов и педиатров, но сохранила живость подачи и собственный стиль. Я довольна тем, что получилось, а это бывает столь редко… Но что скажет начальство?

— Хорошо, — произносит, наконец, главред, кладя перед собой лист со статьей, — хорошо. Я пускаю это в понедельник в номер, и там уже посмотрим на результаты. Анастасия — уж не знаю, что из этого выйдет, но на будущее — мне нужны варианты в любом случае. Я понятно объясняю?

Я киваю, про себя в душе где-то тихо-тихо сползая по стенке. Хвала всем святым — мое «дитя» пропустили в номер!

Я на дрожащих ногах опускаюсь на место, хотя летучка окончена и все расходятся по своим отделам. Мне пока тяжело даже подняться — откат от стресса придавливает, и некоторое время я просто сижу в общем шуме, восстанавливая дыхание.

А затем вдруг обнаруживаю, что осталась в полной тишине, и осторожно поднимаю взгляд.

Аллаев. Один в совещательной, ровно на том же месте — напротив. И смотрит так, словно сейчас заглотит целиком, как удав кролика.

Я вопросительно смотрю на мужчину, удивляясь его энергии, направленной на меня. Это я так отвыкла — или она всегда была столько сильной?

— В этом помещении еще не установили камеры. — Невесть зачем говорит Максим, тяжело обводя взглядом комнату.

— Что, убийство задумал? — во мне нет сил бороться с собой и делать вид, будто мне все равно на него, — поверь, все сразу поймут, чьих это рук дело. Только ты здесь такой несдержанный, грубый, нетерпимый, с просто невыносимым эго…

— Рад, что ты это наконец поняла, — Максим подтягивается на руках о стол, и поднимается надо мной в полный рост. — Скажи теперь, что ты не против.

— Не против чего…

Я не успеваю договорить, потому что ясно понимаю — чего. И мгновенно все тело вспыхивает, а внизу живота кто-то плескает огонь — который разливается внизу, и наполняет все истомой и ожиданием.

— Вижу, не против, — чуть ли не урчит он, обходя стол и двигаясь ко мне, — хоть в чем-то твои реакции просты и охуенно приятны.

— Максим, я не… — ахаю, когда он совсем рядом, — только попробуй!

— И что тогда?

Он становится напротив, и мой взгляд сам утыкается в его ширинку — боже, я помню, какой член там, под ней. А еще эти руки, будто нарочно ложащиеся на стол передо мной…

— Не смей.

— Хорошо.

Его руки ложатся на мои колени, и слегка сжимают их. Он садится перед мной на корточки, и смотрит в глаза, отзываясь своими зрачками пульсацией между моих ног.

— Не подходи ближе!

— Как скажешь.

Ладони ползут вверх, и осторожно поглаживают там, где заканчивается платье.

— Убери свои руки! — шиплю сквозь зубы, и хватаю его за плечи, притягивая ближе.

— Как скажешь, маленькая… Как ты захочешь…

Он подхватывает меня за талию, словно пушинку, и усаживает на стол. А сам становится между моих бедер — от чего я мгновенно обхватываю его ногами.

— Не надо, пожалуйста… — Выдыхаю я в пахнущие табаком губы, и он улыбается, погружая пальцы мне в волосы.