Книга Коварные ступеньки - Светлана Людвиг

— Так кто-то бегает… кидается боевыми заклинаниями… — докладывал самый высокий наш одноклассник, приподнимаясь на цыпочках. — Не пойму только от чего.

От комаров, вестимо, — довольно подумала я. Сорок минут эти идиотки не могут ликвидировать последствия моего зелья. Какая красота! Я-то уж боялась, что никто об этом инциденте не узнает, ан нет! Больше ко мне никто не сунется.

— Как здоровье? — с укором спросил голос за спиной.

Я вздрогнула — не ожидала, что у Вани занятие где-то рядом. Однако смутить себя не дала.

— Превосходно! Аж сердце радуется, и душа согрелась! — доложила я, повернувшись к нему.

— И тебе их ни капельки не жалко?

Ваня смотрел мне прямо в глаза, но я не могла понять, какие чувства его одолевают. Он пытается воззвать к моей совести или равнодушен? Или вообще смеётся где-то в глубине души, только виду не подаёт? Не хмурится, руки всё так же в карманах. Может, ему любопытно? Не понимаю. Он такой же, как на уроках. А когда мы с ним практически наедине, у него начинают гореть глаза.

— С чего бы? Они бы меня вряд ли сегодня с утра пожалели. Я же не специально искала с ними встречи.

Удивление. Я впервые смогла разобрать его эмоции. И прозвенел треклятый звонок.

ПРОЛЁТ ВОСЬМОЙ — С РАЗУМНЫМИ ДОВОДАМИ

Аркадий Игнатович Крупенёв работал директором с пятьдесят второго года. Его перевели из европейской части к нам вместе со всей семьёй — младшим братом и его женой, которых пристроили куда-то в магистерство. Жены у самого бывшего директора Ольхонской школы не было, детей тоже, о родителях нимангада неизвестно, дата рождения мутная — со вторым вариантом в скобках, место рождения — село Берёзовка, которых по стране у нас тьма тьмущая. Умер здесь, на турбазе, в год её открытия. А может, и не умер, но труп нашёлся и доставил много хлопот новым хозяевам.

В общем, если что-то здесь Саша и нашёл, то разве что отсутствие конкретики и любых зацепок. Я же пока не находила ничего. Оставалось надеяться только на отчёты по закупкам. Вот они-то мне многое могли прояснить. Наверное.

Соня вновь пришла рано, укоризненно на меня глянула и доложила:

— Сегодня в учительской две самые обсуждаемые темы: твой роман с зельевиком и твой роман с участковым!

— А о моём триумфальном хулиганстве не говорят?

— Директор сказал, что если в выпускном классе стая гусей не может справиться с одной лягушкой, то это позор. Они давно задирали ребят послабее, а как сами попались, так тут же жаловаться прибежали. Так что тему свернули очень быстро.

Довольная как никто, я осклабилась и попыталась напарницу подбодрить:

— Но ведь это прекрасно, что они говорят не о моей академической успеваемости и не о моём интересе к истории школы.

— Если только с этой точки зрения смотреть, — фыркнула Соня, кинула стопку тетрадей на стол и припечатала: — Только твоему Ване конкуренция, кажется, не очень понравилась. Он, конечно, уходил из учительской с улыбкой, но она была как приклеенная.

Вот тут я переполошилась. Не хватало ещё, чтобы из-за Нестеренко у меня роман сорвался!

Спрятав листочек с биографией бывшего директора в карман куртки в шкафу, я побежала искать Ваню. В комнате никто не открывал, в учебном корпусе ни из одного окна не пахло зельями…

Зельевик нашёлся на тропинке от учительской до жилого корпуса в окружении тех самых противных девчонок, которых я с утра побрызгала. Комаров вокруг них не летало, из чего я сделала вывод, что нейтрализовать зелье им помогли. И сделал это никто иной, как Ваня.

— Куда это ты? — стопорнула меня незнакомая девица, когда я попыталась просочиться в толпу. — Не видишь, Иван Аркадьевич разговаривает. Справился он с твоей пакостью.

— Руки убери, — тихо-тихо попросила я, но толпа почему-то замолчала и обернулась. Ох уж этот рабочий тон! Зато девчонка послушалась беспрекословно. — Если ты думаешь, что у меня не найдётся в запасе ничего покруче, чем шутовское зелье с почти мгновенно подбираемым нейтрализатором, то ты глубоко ошибаешься. А куда я хожу и зачем, это вообще дело не твоё. Всем всё понятно?

Атмосфера повисла гнетущая. Казалось, один Ваня не напуган, а будто бы утомлён всеми этими разборками. Он выглядел устало, но, когда обратился ко мне, ни злости, ни разочарования я не заметила.

— Лида, ты что-то хотела?

Взгляды встретились. Серьёзные, без тени иронии. Да, я хотела, чтобы вокруг него не бегала эта шпана. Он ещё не мой, а я уже ревную, потому что с его послужным списком он запросто может выбрать другую. Ткнуть в любую из этих. И он что-то хотел от меня, но я не могла понять что.

В итоге я подумала и быстро подошла к нему вплотную. Вот шаг между нами, а вот его уже нет — расстояние крошечное. Я чуть привстала на цыпочки, положила руки мужчине на грудь и прижалась губами к губам.

Со стороны могло показаться, будто у него есть выбор, будто он может меня оттолкнуть — я не держалась за него, просто коснулась. Кажется, секунду так думал и он сам. Но мы оба понимали, что притяжение между нами этого не позволит.

Ваня приоткрыл губы, обнял меня, прошёлся кончиками пальцев вдоль позвоночника. Я прижалась ещё сильнее, отдаваясь ему в поцелуе. Сейчас, на виду у всех, мы не могли позволить себе большего, и так уже переступив все границы. Было жарко, нестерпимо душно, кружилась голова, мутнели мысли.

Я и он. Он и я. Губы к губам, ласкаем ими друг друга, будто говорим на понятном лишь нам языке. Жарко, как от пламени. Руки по ткани точно раздувают этот огонь. Мои ногти уже скользят по его груди, затем прохожусь по коже подушечками пальцев. Как глоток свежего воздуха, когда моя блузка вдруг не заправлена. Ванины ладони касаются моей кожи — точно клеймо ставят. Совершенно неболючее и безумно приятное. Так бы и оставить их там навсегда…

— Иван Аркадьевич! — скрипящий голос как ледяным душем нас обдал — мы отскочили друг от друга, но ровно на шаг. Помешала нам какая-то учительница в возрасте — перед глазами мутилось, и я не видела эту мерзкую бабу. — Вы, конечно, крутите романы, сколько угодно, но не устраивайте стриптиз прилюдно, пожалуйста!

Свежий воздух успокоил. Я бы могла и прилюдно порносцену тут устроить — от стыда не умру. Но если у кого-то недотрах, то не буду травмировать нежную старческую психику. Обалделых лиц гусынь мне вполне хватит.

Чуть поправив кофточку, я гордо заявила:

— Из срочного у меня всё, — и отправилась обратно к себе.

* * *

Ночь стояла душная — кто-то явно намудрил с обогревом корпуса, и я битый час не могла уснуть. Окна у нас выходили на мангальную зону, где обычно никого не было — учителя гимназии оказались народом занудным. Поэтому, когда я увидела человека в беседке, удивилась безмерно. А уж когда опознала в нём Ваню…

Мешать я изначально не хотела — всё же надо уважать чужое право на одиночество. Но из окна его выражение лица было не разглядеть, а любопытство просто сгрызло меня за минуту. Наспех одевшись, я выскочила на улицу и обошла здание. Пригляделась.